Ветры Запада. Книга 2

Стоев Андрей

— В ваших рассуждениях есть определённый резон. Соглашусь, пожалуй, что вы жертва мошенников, но как мне кажется, этим тоже гордиться не стоит. Впрочем, это всё же лучше, чем быть мошенником самому.

— Если вы думаете, гражданка Славяна, что таким образом получили рычаг давления на меня, то вы ошибаетесь, — мрачно сказал я. — Вы можете хоть публиковать это в газетах — я принципиально не поддаюсь на шантаж, и даже не надейтесь что-то с меня получить.

— Спокойней, спокойней, господин Кен, — она подняла руки. — У меня и в мыслях не было вас шантажировать.

Скажу больше — я обещаю, что никто не услышит от меня ни одного слова об этих событиях. Что же касается других участников, то они будут либо молчаливыми, либо мёртвыми — верно, Олесь?

— Я позабочусь об этом, гражданка, — твёрдо пообещал Бутко, бросив на меня странный взгляд. Похоже, он даже уже не пытался догадаться, кто я такой.

— Благодарю вас, — сказал я, чувствуя неловкость за свою вспышку.

— Просто имейте в виду, что я вовсе не собираюсь с вами враждовать, — мягко сказала Славяна. — Но продолжай, Олесь.

— Мошенники вызвали стражей, которые их опекали, в результате свободного Кена Вострика задержали и препроводили в участок как мошенника. Там они решили, что раз он выиграл, то, вне всяких сомнений, и сам является шулером — как вы правильно заметили, гражданка Славяна. А раз так, то они собрались заставить его отрабатывать свой якобы проступок, причём как раз в качестве шулера.

— Это просто позор, — с отвращением заметила Лановая. — Знаете что, господин Кен — я обещала вам молчать, но я хочу попросить вас об ответной услуге: не рассказывайте князю Яромиру о происшедшем. Нас, как вы понимаете, это история тоже не красит, а с Яромиром у нас и без того непростые отношения. Он очень вас ценит и вполне может счесть всё это личным оскорблением.

Бутко был уже в полном замешательстве, и я его полностью понимал. На его месте я бы тоже был в недоумении, что это за помощник механика, которого князь не последнего княжества ценит настолько, что может воспринять неуважение к нему как личное оскорбление.

— Если он мне сам не задаст прямой вопрос об этом, то я ему ничего не скажу, — пообещал я.

— Вот и замечательно, — кивнула Славяна. — Олесь, поезжай туда и разберись с этой помойной ямой. Они перешли границы допустимого.

— Им уже выносилось гражданское предупреждение. Так что я для начала приказал арестовать причастных к этой истории, а также начальника участка и его заместителя. Остальные пока сидят там без права выхода.

— Всё правильно сделал, — одобрительно кивнула она. — Возьми бригаду народных инспекторов и вытряси из этих мерзавцев всё. Даю тебе право использовать все меры демократической защиты вплоть до высшей. Волей народа!

До чего же разные демократы любят к месту и не к месту упоминать народ. Наверное, чтобы народ не забыл, что они исполняют его, народа, волю, и не задался мыслью — а кто это, собственно, такие?

— Слушаюсь, гражданка Славяна! — вытянулся Бутко. — Разрешите выполнять?

— Разрешаю, — веско сказала Лановая, отпуская его мановением руки.

Она проводила его взглядом и повернулась ко мне.

— Давайте присядем, господин Кеннер. Этот неприятный

вопрос полностью закрыт, не беспокойтесь об этом. Олесь сделает всё, что надо.

Она открыла шкафчик и достала оттуда вазочку с печеньем.

— Сейчас Уляна сделает нам чаю. А печенье я сама пекла.

Я посмотрел на неё с таким изумлением, что она нахмурилась.

— Ну что вы на меня так смотрите? — недовольно сказала она. — Я, в конце концов, женщина, а не машина для отрывания голов.

Я бы с этим поспорил — если бы был подурнее. К счастью, глупости я совершаю не так часто, и свою норму сегодня уже выполнил с запасом, так что я просто уважительно кивнул.

— Меня всё же удивляет, почему вы пользуетесь одними и теми же фамилиями, — доверительно заметила она.

— Других нет, увы, — развёл я руками.

— Всего две? — удивилась она. — Вострик и Махренко?

— Три. Но третья была бы здесь совсем не к месту.

— Это просто безобразие, — покачала головой она. — А такой продуманный, казалось бы, молодой человек. Но я вам помогу, не благодарите.

Она нажала кнопку рядом со своим креслом, и через несколько секунд в комнату заглянула секретарша.

— Уля, вот для этого молодого человека сделай документы на имя… — она на мгновение задумалась, — на имя Казимира Куродойко.

Секретарша кивнула и исчезла. Интересно — это у всех Высших склонность к тупому юмору, или мне просто везёт с такими сталкиваться?

— Вот вы и стали киевлянином, — с удовлетворением заметила она.

— Благодарю вас, гражданка Славяна, — кисло сказал я. — Не могу также не отметить ваш великолепный юмор.

— Ах, я же сказала, не благодарите, — махнула рукой она. — Как погода в Вене?

— Отвратительно. Дождь, слякоть.

— Не люблю такую погоду, — зябко повела плечами она. — Как чувствует себя император?

— Всё так же болен, увы, — развёл я руками. — Но голова у него работает по-прежнему. Если вы полагаете, что я могу вам рассказать что-то интересное, то вы ошибаетесь. Дело даже не в том, что я не хочу, я просто сам ничего не знаю. Там такое бурление, — я неопределённо покрутил рукой, обозначая бурление, — что мне кажется, они сами толком не понимают, кто из них к чему стремится.

— Я это понимаю, — мягко сказала она. — Но меня больше интересует ваше влияние на имперские дела.

— Моё влияние? — я посмотрел на неё непонимающим взглядом. — Вы это серьёзно?

— Я знаю, какой у вас дар.

— Да? — я интересом посмотрел на неё. — И откуда? Вообще-то, мне говорили, что дар — это всегда тщательно хранимый секрет.

— Да, секрет, — засмеялась она. — Тщательно хранимый. Проблема только в том, что дар практически невозможно сохранить в секрете. Так что, с одной стороны, считается как бы неприличным о нём спрашивать, а с другой — все и так всё знают. Я знаю, что ваш дар — лес вероятности. Ещё вы демонстрировали довольно интересные пространственные техники, но я склоняюсь к мысли, что их демонстрировали не вы, а ваша жена. Сильные дары, надо сказать, с весьма интересными применениями.