Ветры Запада. Книга 2

Стоев Андрей

— Но почему? — удивилась она. — Разве вам не выгодно, когда ранг сотрудника занижен?

Это в ней явно говорит опыт отработки контракта Академиума — там как раз любят подобные фокусы.

— Анна, мы все, конечно, понимаем, что для Высшей дворянство — это что-то вроде юбилейной медальки, — укоризненно покачал я головой. — Ну, или значка за окончание Академиума. Но вам всё же по должности следует хоть минимально понимать нашу психологию. Нам ведь с детства вдалбливают, что государство держится на дворянстве, и там, где дворянство теряет моральные ориентиры, неизбежно загнивает и государство. Среди нас, конечно, встречаются разные люди, но всё же в целом мы в это верим. И не только верим — нас ещё и сурово наказывают, если наши поступки сочтут

недостойными. Просить вас занизить ранг моему служащему ради экономии на его жалованье — это настолько недостойный поступок, что лёгким порицанием я бы здесь не отделался. Вот вы никогда не задумывались, почему Суд Чести судит не по законам?

— Нет, не задумывалась, — она заинтересовалась. — А что, для этого действительно есть причина, а не просто древняя традиция?

— Причина есть, — подтвердил я. — Хотя, наверное, и традиция играет свою роль. Но позвольте мне рассказать вам одну небольшую, но очень поучительную историю. Произошло это лет триста, а может, и четыреста назад — не помню точно. Была у нас такая семья Стахович, и вот она с использованием хитрого юридического трюка сумела окончательно уничтожить семью своего пришедшего в упадок сеньора и захватить его имущество. Подчеркну: сумела сделать это совершенно законно. Будь они, скажем, купцами, другие купцы покрутили бы головами, и ещё больше зауважали бы таких ловкачей. Но Стахович были гербовыми дворянами. Они сумели избежать Суда Чести — история не сохранила сведений, каким способом, но некий способ у них, очевидно, был, и именно на него они явно и рассчитывали, затевая свою комбинацию. Вы слышали о семействе Стахович?

— Нет, никогда, — покачала головой Анна, захваченная рассказом.

— И неудивительно, потому что с тех пор они живут как мещане. Они изгои. Ни один дворянин не имеет с ними никаких дел — иметь любое дело со Стаховичами, значит, запачкаться самому. В здание Дворянского совета их просто не пустят, не говоря уж о том, чтобы принять у них какую-то бумагу. У всех гербовых дворян есть прямой доступ к князю, но не у Стаховичей. Они вообще до сих пор остаются дворянами лишь потому, что живут совершенно незаметно, и не дают ни малейшего повода лишить их дворянства. Им с самого начала было предложено добровольно отказаться от дворянства, но они не согласились, надеясь, что через некоторое время история забудется, и всё пойдёт по-старому. Прошло уже несколько столетий, но ничего не забылось. Сколько ещё лет понадобится? Тысяча, две, десять?

— Так всё же — почему, как вы сказали, Суд Чести судит не по законам?

— Потому что невозможно перечислить в законах все недостойные поступки. Да и вообще — что такое недостойный поступок с юридической точки зрения? То, что сделали Стаховичи, было со всех сторон законным, но безусловно недостойным. Поэтому Суд Чести и не ограничивается законами. Он не столько исполняет законы, сколько устанавливает традиции и нормы. А прежде всего он выражает волю всего дворянства, понимаете?

— Интересная история, — согласилась Анна, — и она действительно добавляет понимания. Но что конкретно вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что аттестация Клауса фон Абенсберга будет беспристрастной и справедливой. Чтобы у него не возникло никаких сомнений насчёт её честности и непредвзятости.

— И с чего бы я стала давать вам подобные обещания? — нахмурилась она.

— Анна, мне прекрасно известно, что наши Владеющие не любят паладинов. Есть между вами какие-то старые обиды и старые счёты. И это с большой вероятностью может отразиться на результатах аттестации. Поэтому я и прошу вас сделать всё возможное, чтобы гарантировать полную беспристрастность.

— Вы не можете у меня этого требовать, — резко ответила Максакова. — Вопросы аттестации Владеющих вас вообще не касаются — вы же сами заявили, что не принадлежите Кругу Силы и принадлежать никогда не будете.

— Я прошу, а не требую, — терпеливо сказал я. — Пока что прошу. Но если вы мне откажете, то я пойду к князю и объясню ему ситуацию. Разговор

продолжится с ним, и вот князь будет уже требовать, а не просить.

— Это шантаж? — мрачно осведомилась она.

— Шантажом это было бы, если бы я получал от этого какую-то выгоду. Никакой выгоды для меня здесь нет, я просто исполняю свой долг. Я обязан удостовериться, что аттестация будет честной, потому что это в интересах княжества. Клаус фон Абенсберг вовсе не простой человек, с которым можно безнаказанно поступить как угодно. Он занимает достаточно высокое положение в ордене паладинов и, кроме того, принадлежит к высшей знати империи. Его знают, к его мнению прислушиваются. И если вы устроите с аттестацией какой-нибудь цирк вроде того, что устраивали нам с женой, то просто опозорите княжество. Я не могу смотреть на это безучастно. Не хотите обсуждать это со мной? Ваше право. Тогда давайте обсуждать с князем.

— Вот скажите мне, Кеннер, — спросила она, морщась, как от лимона, — каким образом такой приятный во всех отношениях молодой человек может вдруг становиться… вот таким?

И что здесь можно ответить? Ещё раз рассказать ей про мой долг? Про то, что я не могу позволить им позорить княжество ради своей мелочной мести? Я просто молча развёл руками, сделав виноватое лицо — нет никакого смысла отвечать на риторические вопросы.

— Хорошо, не будем впутывать сюда князя, — вздохнула Анна. — Обещаю, что всё будет справедливо и беспристрастно. Никто его валить не будет, к нему отнесутся в точности так же, как к любому нашему.

Глава 24

«А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала[26]», — бесконечно вертелась у меня в голове единственная строчка. Строчка была совершенно не в тему — плясок под баян у нас точно не ожидалось, да и петь наши гости вряд ли станут. Когда мать и сестра Эрика увидели список гостей на официальной церемонии, они категорически отказались там присутствовать, и Эрик настаивать не стал. Он и сам предпочёл бы на время затаиться, но у нас в княжестве проводить бракосочетание без жениха всё-таки не принято. Их отказ наша семья восприняла с пониманием — в компанию официальных гостей родственники Эрика действительно никак не вписывались.

[ 26 — Строка из песни А. Бабаджаняна на стихи Р. Рождественского, которая была впервые исполнена в 1971 г. Муслимом Магомаевым. https://www.youtube.com/watch?v=TZ3fSay9uBk]

Бракосочетание решили проводить простой регистрацией в княжеской канцелярии — собственно, других подходящих вариантов и не было. Храмы богов полностью исключались, а брак Силы в храме Аспектов не подходил для пары, которая живёт вместе четвёртый год. Строго говоря, не живёт вместе, а просто регулярно спит, но Сила подобные нюансы не различает.

Обычно княжеский брак заключался без излишних церемоний — чиновник делал запись в регистрационной книге, новобрачные расписывались под записью, затем свои подписи ставили свидетели со стороны жениха и невесты. Вся процедура не занимала и пяти минут, после чего брак считался состоявшимся, и в кабинет вызывали новую пару.

Но не в этот раз. Конечно, тесная комнатка в княжеской канцелярии для Милославы Арди никак не подходила, но размах князя поразил даже нас. Для официальной церемонии назначили Большой зал княжьего приёма в Людиных Палатах Детинца. Там обычно происходили приёмы иностранных властителей, а временами и народа помельче, вроде особо важных послов. А сейчас, получается, дело дошло и до женихов с невестами. Чиновник-регистратор нам тоже не понадобился — князь изъявил желание лично произвести запись в книге регистраций. На официальной церемонии гостей предполагалось совсем немного — князья, высокопоставленные иностранные гости, главы аристократических семейств, Матери родов, Высшие — всего человек сто с небольшим. После церемонии гости вместе с новобрачными переместятся в ресторанный зал «Зарядье», где к тому времени уже соберутся ещё человек пятьсот гостей попроще — попроще, разумеется, лишь по сравнению с князьями.