Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]
Шрифт:
— Я отправлюсь к Юлии, как только ты скажешь, моя госпожа.
Феба кивнула. Однако, вместо того чтобы чувствовать удовлетворение, она испытывала некую тревогу.
— Мне кажется, что Юлию просто преследуют трагедии, не дают ей покоя. Сначала Клавдий, потом она теряет ребенка, а теперь и своего второго мужа.
Хадасса опустила голову, вспомнив о ребенке Юлии, похороненном в саду.
— Наверное, я была недостаточно чуткой по отношению к Юлии, — сказала Феба и встала. Она пошла по дорожке в сад. Хадасса пошла за ней. Феба остановилась возле клумбы и провела пальцами по лепесткам цветов. Обернувшись к Хадассе, она улыбнулась. —
Когда Феба выпрямилась, улыбка исчезла с ее лица. Она подошла к ближайшей мраморной скамье и села.
— Болезнь твоего хозяина прогрессирует. Он изо всех сил пытается скрыть это от меня, но я это знаю. Иногда в его глазах видна такая боль… — Феба отвернулась, стараясь скрыть слезы. — Он столько лет был одержим своей работой. Я все время ревновала его, поскольку работа отнимала у него большую часть времени и мыслей. Казалось, работа значила для него гораздо больше, чем я и дети.
Феба взглянула на Хадассу и жестом пригласила ее сесть.
— Болезнь сильно изменила его. Он стал таким беспокойным. Как–то он сказал мне, что на самом деле все то, что он делал, не так важно, как ему казалось, и недолговечно. Все его дела, по сути, оказались напрасными. Единственные минуты, когда он обретает покой, — это минуты, когда ты поешь ему.
— Наверное, это не столько от музыки, сколько от истины, моя госпожа.
Феба посмотрела на нее.
— Истины?
— Истины о том, что Бог любит его и хочет, чтобы он обратился к Нему за утешением.
— Зачем иудейскому Богу заботиться о римлянине?
— Бог заботится обо всех. Все люди сотворены Им, но только те, кто верит в Него, становятся Его детьми и сонаследниками Его Сына.
Феба наклонилась вперед и повернулась на голос, раздавшийся в саду. Марк был дома.
— Мама! — Он подошел к Фебе. — Я только что узнал о Кае, — сказал он, мельком взглянув на Хадассу.
Феба положила свою руку на руку Хадассы.
— Можешь идти, — сказала ей Феба. Потом она снова повернулась к Марку и обратила внимание, как он смотрит вслед поспешно удаляющейся девушке. Было видно, как заиграли мышцы его лица. Феба слегка нахмурилась. — Когда мы получили это известие, отец сразу отправился к Юлии.
Марк сел рядом с ней на скамью.
— Не отсылай Хадассу к ней обратно.
Удивившись, Феба внимательно посмотрела сыну в глаза.
— Я и сама не хочу отсылать ее, Марк, но, боюсь, я ничего не могу здесь поделать. — Феба посмотрела на него пристальнее. — Хадасса принадлежит твоей сестре.
Марк заметил, как внимательно мать изучает его, и отвернулся, думая о том, не стоит ли рассказать ей, как Хадасса приняла на себя побои, предназначавшиеся Юлии, и едва не умерла. Если он расскажет, мать наверняка передумает, но Юлия ему этого никогда не простит. Марку совсем не хотелось обижать сестру, но, с другой стороны, он хотел, чтобы Хадасса была здесь, рядом с ним. Он знал круг друзей, который образовался у Юлии, с тех пор как она вышла замуж за Кая. Он знал также, что они думают о христианах.
— У Юлии и без того достаточно личных служанок, мама. Если она просит Хадассу, пошли ей вместо нее Витию.
— Я уже тоже об этом подумала, — призналась Феба. — Но не мне здесь принимать решение, Марк. — Она дотронулась до его плеча. — Попробуй поговорить с отцом.
Децим вернулся на виллу ближе к вечеру. Сделаны были все приготовления
Теперь Децим отдыхал, и Енох принес ему вина. В помещении было прохладно, и Децим приказал ему наполнить жаровню дровами. Вошел Марк.
— Она слишком хорошо держится для молодой вдовы, тебе не кажется? — сказал Марк, откинувшись на диване и без особого интереса глядя на рабов, занятых приготовлением ужина.
— Наверное, она просто в шоке, — сказал Децим, выбирая себе кусок говядины, но чувствуя при этом, что у него совершенно нет аппетита.
Марк сжал губы. Он подумал о том, что его сестра либо в шоке, либо в большой радости, но оставил свои мысли при себе. Мать и отец ничего не знали о взрывах ревности и ярости Кая. Юлия так искусно научилась хранить тайны, что Марк и сам никогда не узнал бы об этом, если бы не увидел раны на спине Хадассы и не заговорил на эту тему с сестрой. Пожалуй, не стоило зря разжигать лишние страсти; по крайней мере, боги оказались милостивы.
Марк был готов поговорить о Хадассе и о том, чтобы она осталась с ними, но отец был настолько погружен в свои мысли, что пока начинать разговор не стоило. Децим позвал Хадассу, и, когда она тихо вошла, неся в руках свою маленькую арфу, Марк почувствовал сильное волнение. Ему хотелось, чтобы Хадасса посмотрела на него, но она не подняла глаз, с тех пор как села с инструментом и приготовилась играть. Ему так хотелось поговорить с ней наедине.
— Спой нам, Хадасса, — сказал Децим.
Марк старался не смотреть на нее, но от этого ему еще мучительнее было осознавать ее присутствие здесь. Как бы случайно роняя на нее взгляд, он украдкой наблюдал за грациозным передвижением ее пальцев по струнам и вслушивался в ее нежный голос. Затем он вспомнил ее мягкие губы и отвернулся. Отвернувшись, он встретился с пристальным взглядом отца.
— Достаточно, — сказал Децим и слегка поднял руку. Когда Хадасса встала, Децим снова заговорил. — Хадасса, тебе известно о том, что госпожа Юлия в трауре?
— Да, мой господин.
— Когда я виделся с ней сегодня, она просила меня прислать тебя к ней. Собери свои вещи и будь готова к заходу солнца. Енох отведет тебя. — Тут Децим почувствовал, как на это реагирует его сын.
— Да, мой господин, — сказала Хадасса, и в ее голосе не было ни малейшего намека на то, какие чувства она при этом испытывает.
— Все эти недели ты хорошо служила нам, — сказал Децим. — Мне будет не хватать твоей музыки и твоих историй. Можешь идти.
Склонив голову, Хадасса прошептала с дрожью в голосе слова благодарности и вышла.
Марк в ужасе уставился на отца.
— Юлия не имеет на нее никаких прав!
— А ты имеешь?
Марк вскочил со своего места.
— Ты ничего не знаешь о том, что там произошло!
— Я знаю достаточно много о том, что происходит здесь! Даже если бы не произошло этой трагедии, я бы в любом случае отправил Хадассу к Юлии завтра утром. Твои чувства к ней уже перешли всякие границы.