Вейн
Шрифт:
– Приехали!
Коснулся дерева – настоящее, серая кора крошится под пальцами. Юрка запрокинул голову, пытаясь разглядеть верхушку, и не смог. Ни хрена себе размерчики! Божья коровка затопчет. В горле пересохло, и он шумно сглотнул. Тогда какие тут хищники?! Метнулся, прижался спиной к стволу и в панике зашарил взглядом. Никого. Даже птиц не слыхать.
– Трусишка зайка серенький.
Губы слушались плохо, сказал погромче:
– Дурак!
Огляделся уже спокойнее и заметил сумку. С такой Азат ездил на пастбище – с длинной ручкой, на боку узор: ромбики и лошадки. Вытряхнул ее содержимое на лиственный ковер. Свертки
На ощупь вставил кончик ножа в замок на ошейнике, попробовал шевельнуть. Не получалось, нажал посильнее, и острие соскользнуло. Юрка испуганно замер, чувствуя, как побежала вниз теплая капля. Чуть резче, и… Его передернуло.
– Нет уж, на фиг!
Оставил замок в покое и попытался разрезать ошейник. Лезвие скрежетнуло по проволоке. Юрка стиснул зубы и продолжил пилить, стараясь держать нож подальше от шеи. Было трудно дышать, приходилось останавливаться, чтобы откашляться и передохнуть. Отлично закаленная проволока не поддавалась, зато из ранки сильнее потекла кровь.
– Чтоб тебя!
Поднял цветастую тряпку. Маленькая рубашка, по размеру – на Ичина. Так вот что за сумку швырнула Калима. Чувствуя непонятную вину, Юрка распорол рубаху на ленты. Обмотал шею, заодно спрятав цепочку.
Пустая сумка валялась, раззявив пасть. На всякий случай вывернул ее, и на ладонь упал плетеный браслет. Жузгов оберег, тоже на маленькую руку. Выкинуть? Юрка помедлил и сунул его обратно.
В промасленных свертках оказалась еда: сыр, творог, вяленое мясо, курт, сухая лепешка. Во фляжке – кумыс. Неплохо! Сложил все обратно. Прицепил нож к поясу… и замер. Дальше-то куда? Ни тропки, ни просвета между деревьями.
Понюхал воздух – прелые листья и какая-то гниль. Поискал на стволе мох. Кора – серо-коричневая, бугристая, в трещинках – понизу отливала зеленым. Юрка на четвереньках обполз дерево. Везде одинаково. Да и зачем ему север?
Сел, медленно отряхивая ладони. Паника поднималась волной, и Юрка скорчился, вжимаясь лбом в колени. Спокойно! Главное – не психовать. Он сможет. У него получится. Вот сейчас подумает и… Черт возьми, да иголку в стогу сена найти проще, чем тут – узел! Куда идти? Направо, налево, вперед, назад? Десятки, сотни направлений – и только одно правильное. Как угадать? Ошибиться намного проще. «Ненавижу!» – вспомнил Дана.
Сидел долго. Встать и сделать первый шаг было страшно.
Начало темнеть. Ветер шуршал высоко в ветвях, быстро холодало. Юрка поддернул воротник, и сумка резанула плечо. Там же еда! При мысли о ней засосало в желудке. Первым под руку попался курт – твердый, как камень, приготовленный специально для долгого пути. С трудом смог отгрызть кусок, перемолол его зубами. Сухие комки царапали гортань, и Юрка закашлялся, даже слезы выступили. Подумал испуганно: «Да что же я делаю?!»
Вскочил и, уже не думая о направлении, побежал. Толстые корни лезли под ноги, кроссовки скользили по листве. Гигантские стволы заставляли петлять, и тень шарахалась от дерева к дереву.
Юрка остановился, тяжело дыша. Воздух сипло вырывался из горла, и казалось – все окрестные хищники с интересом прислушиваются. Заткнул рот рукой. Стало тихо. Ни шуршания, ни шороха, ни птичьего крика. Юрка опасливо
– Идиот, – обозвал себя шепотом. – Помчался, как лось.
Сбросил сумку на землю. Пора устраиваться на ночлег.
С топливом пришлось помучиться. Тонкие ветки попадались редко. Пару толстых сучьев сначала обстругал, и только потом удалось разломить. Сухие листья горели, точно плотный картон, и давали мало жару.
– Не деревья, а дубоиды какие-то, – ругнулся Юрка.
На огне согрел мясо и зачерствевшую лепешку. Запил ужин кумысом. Пока жевал, все поглядывал через плечо. Лес молчал, прикидываясь безопасным. Нет уж, решил Юрка, лучше он переночует наверху.
Бугристая кора ступеньками ложилась под ноги. Интересно, а медведи умеют лазать по деревьям?
Юрка чертыхнулся и прошептал:
– А нам все равно, пусть боимся мы волка и сову.
Вспомнилось, как Дан советовал петь, когда ехали через каменную пустыню, и выругался – в голос, от души. Подтянулся на руках, зацепившись за развилку. Подходящая ветка! Достаточно высоко, чтобы не достали с земли, и есть шанс не убиться, если свалишься. Широкая, как диван, с ложбинкой у основания. Надергал в нее листьев, и шикарное получилось гнездо.
Юрка свернулся клубком, накрылся курткой. С полминуты ловил потрескивания и шорохи, а потом отключился.
Проснулся от холода и вместо темноты обнаружил густой туман. Смутно проступали силуэты дубоидов. Куртка и джинсы намокли, листья в гнезде стали влажными. Сдвинувшись к краю гнезда, Юрка посмотрел вниз.
– Ни черта не видно, – сказал вслух.
Хотелось в туалет, но спускаться в неизвестность он побаивался. Прошел по ветке, пока она не начала качаться. Расстегнул штаны. Хихикнул, представив, как ошалеет хищник, случись ему оказаться внизу.
Прохладный воздух забрался под одежду. Юрка трусцой вернулся в гнездо и зарылся в листву, натянул на голову куртку. Согреться долго не получалось, и в зыбкой дремоте вспомнилось, как тяжело болел в первую школьную зиму, набегавшись во время перемены по двору.
В бреду тогда чудилось: комнату заполнило горячим паром. Тонул в нем, не в силах приподнять голову. Нагревалась подушка, намокли и слиплись волосы. И вдруг на лоб опустилась холодная ладонь. Юрка открыл глаза. Возле постели сидел дед, от него пахло морозом и табаком. На тумбочке, среди лекарств, лежал огромный темно-красный гранат, большая редкость в те времена. Он мерцал среди тусклых пузырьков, точно елочная игрушка, и казался прохладным даже на вид. Юрка удивленно моргнул. Рука со лба исчезла. Дед взял нож, осторожно развалил гранат на две половины. Засветились багряные зернышки, полупрозрачные, с косточками внутри. Дед выковыривал их и скармливал внуку с ладони. Зернышки брызгались во рту кисло-сладким соком…
Юрка сердито сбросил куртку. Туман поредел, стало светлее. Все, хватит сидеть в гнезде!
Сполз по влажной коре на землю. Чтобы согреться, трижды обежал дубоид. С костром возиться не стал, слишком все кругом было волглым. Догрыз курт всухомятку.
Значит, так: он – вейн, у него получится. Не дав себе и мгновения на раздумья, Юрка вскинул на плечо сумку и зашагал.
Поднималось солнце, ложилось под ноги золотистыми пятнами. Истончался туман. Сверкали на паутине капельки росы, но сами пауки не показывались. Молчали птицы.