Вейн

Суржевская Марина

Вейн догнала сына и шлепнула его по попе.

— Алекс! Ты что творишь! Я чуть с ума не сошла, когда ты шагнул в пропасть!

— Мама, но там не было этой…пропасти! Просто поле! — обиделся мальчишка и даже шмыгнул носом, не понимая, за что его ругают.

— Излом не видят Одичалые и дети, — прищурившись от яркого света, сказал Ксандр.

Вейн закинула голову. Яркая синь небес, от которой она совсем отвыкла. Желтые поля. Спокойные тихие деревья, уже готовившиеся надеть

осенний наряд. Легкий ветер, приносящий запахи скошенной травы и… коровьего навоза. Она рассмеялась, подставляя лицо ласковым лучам солнца.

— Пойдемте, нужно раздобыть лошадей, — произнес Ксандр.

— А как же стражи перевала? — забеспокоилась Вейн. — Разве они не заметят нас?

— Я наложу на нас слой, — кивнул он и подхватил на руки Алекса. Вейн обернулась: — Дир?

Охотник стоял на коленях. Глаза распахнуты, но смотрят словно вглубь себя, и по лицу текут слезы… И он улыбался. Вейн осторожно коснулась его плеча, присела рядом. Взгляд мужчины стал более осмысленным.

— Я вспомнил, Вейн, — прошептал он, — все вспомнил! Родителей. Двух сестер. Братьев… Наш дом на берегу моря. Там тепло и цветущие сады… И на пригорке храм из белого дерева. И маяк на скале, в котором по ночам зажигает огонь старый Пит… И корабли, что приходят в бухту, большие и маленькие, с вырезанными на носу морскими девами, под белыми парусами… Вспомнил…

Она не сдержалась, обняла его, погладила по спине.

— Поедешь к ним?

Он медленно кивнул.

— Да. Поеду.

Она помолчала, внимательно глядя в медовые глаза.

— А знаешь, у меня там, кажется, нареченная осталась, — хитро усмехнулся Дир, — красивая была. Волосы белые, грудь большая… Мда… И сеновал вспомнил, где я эту грудь…

Вейн рассмеялась и щелкнула его по носу. Потом легко поцеловала в губы и встала.

— Еще увидимся, Охотник?

— Вряд ли, Путница, — с улыбкой сказал он. — И когда-то меня звали Кристоф…А прощаться я не люблю, так что, бывай.

Он поднялся, подмигнул ей, улыбаясь, и пошел вдоль кромки поля, не оглядываясь.

И лишь отойдя достаточно далеко от девушки, остановился, осмотрел горизонт. Дир вспомнил не только то, что рассказал Вейн. Вспомнил, как в пятнадцать лет убежал из дома и прибился к компании черных рыбаков, что промышляли разбоем на море. Вспомнил убитого моряка, который не хотел отдавать свой улов. Он тогда просто слишком сильно ударил… И как плакала мать в храме на суде Света. Был ли он готов вернуться на родной берег, увидеть родных, ведь для них он давно мертв и проклят?

И нужен ли ему теперь тот дом, слишком давно оставленный?

Дир обернулся. Отсюда уже почти не были видны трое, что уходили все дальше к Перевалу. Его Путница избрала свой путь, и Охотник ей больше не нужен. И надеяться ему больше не на что, слишком ярко в ее зеленых глазах горел огонь любви к другому мужчине. Он горел там всегда, просто Дир слишком

долго не хотел его замечать. Но сегодня, возле края бездны Дир понял это окончательно.

Внутри привычно заболело, и он сжал зубы, тряхнул головой. Яркое солнце слепило глаза, и они слезились. Он отвык от солнца. Отвык от мира людей.

Дир еще постоял, рассматривая долину, и пошел обратно к слою Тьмы, к краю Излома. В мире людей ему больше не было места.

***

До Далькотта добрались, когда на небе загорелись первые звезды. Алекс уснул на руках у Ксандра, и Вейн улыбалась, поглядывая на них. Лошадей они раздобыли в сторожевой башне, стражи не увидели в них ничего подозрительного и с готовностью продали щедрым путникам рысаков.

Замок возвышался на скале. А внизу по-прежнему шумела деревня, загорались в домах огни, где-то плакал малыш, и смеялась юная девушка. В Далькотте тоже светились окна, и пахло дымом очагов…

Ксандр придержал своего жеребца, останавливаясь. Он смотрел на родовой замок, и Вейн остановилась рядом, молча, чтобы не мешать ему.

— Я должен кое-что сказать тебе, Вейн, — негромко, чтобы не разбудить Алекса, сказал он. — Я знаю, что мы узнаем в замке. Догадываюсь…

— Что? — прошептала девушка.

— То, что ты невиновна, — усмехнулся мужчина и горько улыбнулся на ее ошарашенный взгляд. — Но это все неважно. Вернее, даже если бы это сделала ты, мне неважно. Я не знаю, сможешь ли ты простить меня за мое отношение… там в Антаре. Знаешь, я так сильно любил тебя, что никак не мог смириться с тем, что считал предательством. И если ты не простишь меня, я пойму. Но только через несколько лет. Потому что сделаю все, чтобы ты забыла и полюбила меня, Вейни. — Теперь он смотрел на нее в упор. — Потому что я люблю тебя. Потому что безумно ревновал все это время. Просто с ума сходил, представляя тебя с другими… И уже не мыслю своей жизни без тебя и без Алекса. И я уже никогда тебя не отпущу, так что тебе лучше полюбить меня как можно скорее, Вейни!

— Но ты ведь… — выдохнула растерянно девушка просто в силах поверить. То, что он говорил о своих чувствах, было так невероятно, что даже мысль о собственной невиновности уже казалась неважной.

— Я отдал Тьме свою любовь к юной лейне, что приехала в этот замок семь лет назад, — негромко сказал Ксандр, — а потом встретил Путницу. Сильную. Смелую. Отчаянно сражающуюся за тех, кого любит. Бесконечно прекрасную и желанную… Восхитительную. Сумасшедшую. И полюбил ее в сто раз сильнее.

— Это невозможно, — прошептала Вейн. — Невозможно! Ты даже не знаешь меня… Ты любишь мое тело… Или воспоминания о прошлом. Но не меня.

— Я люблю тебя, — спокойно и уверенно отозвался Ксандр. И улыбнулся. — Я понимаю, почему ты не веришь. Ни мне, ни кому-то другому. Я видел достаточно в твоих воспоминаниях… Но я очень постараюсь это изменить, Вейни.

Это просто невозможно… Но было, и она видела правду в его серебряных глазах. Ксандр взял ее ладонь, прижал к губам. — И больше я тебя никому не отдам. Даже самой Тьме. Просто поверь мне.