Везде чужой
Шрифт:
Таксон не стал стучать в окошко. По-хозяйски небрежно распахнул его и бросил перед дремавшей кассиршей несколько крупных купюр.
– От-тин п-пилет ф столитса, - подражая западному акценту, распорядился он.
– Статша не нат-та!
Кассирша расцвела. Куда только сон девался.
– Люкс!
– подмигнула она Таксону Тею будто старому знакомому и принялась оформлять билет.
Таксон Тей погадал, относилось ли её восклицание к сумме денег или к классности вагона, и на всякий случай бросил такую же неопределённую фразу:
– Трасифо жит не сапретишь!
И
Таксон посмеивался над разыгранной им сценкой, Тей же был откровенно сконфужен и не заметил, как один из шаромыг начал сползать с лавки, чтобы последовать за ним на перрон. Но Таксон среагировал. Проходя мимо, небрежно прижал голову шаромыги к лавке и посоветовал:
– Па-аслушай! Лутше леши ст-тесь шифой, тшем там - с перересатым хорлой.
Совет оказался действенным, и оставшийся до прихода поезда час он провёл на перроне в одиночестве. Но на душе у Тея было гадко. Он не мог представить, что после слияния с психоматрицей сможет не только произносить подобные фразы, но и соответствующим образом действовать. Его сознание, воспитанное высокогуманной моралью, основанной на неприкосновенности, уважении и любви к личности другого человека, бунтовало, и, вероятно, поэтому слияния с психоматрицей до сих пор не наступило.
Пока он ждал, на станцию дважды, меняя друг друга, подавались товарные составы, и их паровозы непременно загонялись под колонку. Наконец с получасовым опозданием прибыл "столичный". Вагон остановился там, где и предсказала кассирша, но тамбур никто не открыл. И Таксону Тею пришлось долго стучать, пока за стеклом не показалась заспанная физиономия проводника. Он окинул Таксона Тея придирчивым взглядом и, не открывая двери, недовольно спросил через стекло:
– Чего надо?
Таксон Тей усмехнулся и приложил билет к стеклу. Учитывая состояние его одежды, билет должен был оказаться более действенным средством, чем словесные уговоры. Он им и оказался, впрочем, всё равно в недостаточной мере убедительным. Проводник дверь открыл, но, прежде чем впустить пассажира, долго изучал билет, поднеся его к самым глазам. Разве что на зуб не попробовал. Ему было явно в диковинку, что в такой глуши кто-то садится в люкс-вагон.
– Купе номер два, - наконец буркнул он и посторонился.
– А как насчёт чаю?
– спросил Таксон Тей.
Проводник снова смерил его взглядом. При свете тусклой лампочки в тамбуре костюм Таксона Тея выглядел ещё непригляднее.
– В третьем часу ночи, - нехорошо оскалился проводник, - бог подаст!
– И поесть что-нибудь, - как ни в чём не бывало продолжил Таксон Тей. Галантным жестом он вложил крупную купюру в верхний карман кителя мгновенно присмиревшего проводника.
Конечно, до спального вагона времен Республиканства этому вагону
Проводник возник в купе подобно исполнительному джинну - бесшумно и неожиданно быстро. На лице сияла в меру подобострастная улыбка, волосы аккуратно расчёсаны на пробор посередине (и когда только успел), в руках поднос с бутылкой, стаканом и открытой консервной банкой. Содержимое бутылки поражало глубоко фиолетовым цветом истинных чернил, а банки рыбным запахом клейкой тёмно-зелёной массы.
– Извольте отведать!
– Проводник лакейски шаркнул ногой, водрузил поднос на стол и, профессионально хлопнув пробкой, наполнил стакан. К селёдочному запаху разлагающихся третичных аминов добавился тяжёлый дух смеси этилового и метилового спиртов с сивушными маслами.
– Милейший!
– Угодливость проводника неожиданно пробудила в Таксоне Тее высокомерную спесь, и он заговорил барским языком государевой эпохи. Я просил горячего, а не горячительного. Извольте заменить!
Кажется, проводник второй раз за ночь попал впросак.
– Премного извиняюсь...
– залопотал он.
– С водой нынче... Сами понимаете... А эт, значит, дезинфицирует, полезней для желудку...
– Ладно, оставь, - махнул рукой Таксон Тей. О содержимом консервной банки он не стал спрашивать. Вероятно, она была "значит, полезней для пищеводу и доброй работы мозги".
Проводник вновь встрепенулся.
– В скачках поучаствовать не желаете?
– заговорщицки понизив голос, предложил он.
Не представляя, о чём идёт речь, Таксон Тей изобразил на лице задумчивую нерешительность.
– Весьма рекомендую в первом заезде поставить на каурую. Ставки умеренные: три к двум против обычных. А во втором заезде рекомендую соловую кобылку. На вид неказиста, но оченно хороша в галопе!
Проводник рекламировал кобыл как хорошо вышколенный официант из приличного ресторана меню. Об ипподромах, дерби, тотализаторах, букмекерах Таксон Тей знал только понаслышке, но и этого хватило, чтобы почувствовать что-то не то. Вероятно, речь шла о каком-нибудь эрзаце, типа компьютерных игр. Похоже, в поезде процветало подпольное "компьютерное казино" на колёсах, так как истощение месторождений редкоземельных элементов напрочь парализовало электронную промышленность, и лет десять назад компьютеры были изъяты из частных рук и теперь использовались лишь в государственных программах.
Видя нерешительность клиента, проводник предложил, словно отрывая от сердца, вороную кобылку, но при очень высоких ставках.
– Благодарю, - кивнул Таксон Тей.
– Но я сегодня несколько устал, и мозгами шевелить не хочется. Лучше просто отдохну.
Фразы он подбирал осторожные, на все случаи жизни, но, тем не менее, на лице проводника проступила тень недоумения. Пришлось её развеивать ещё одной купюрой.
– Всё путём, - расплылся проводник в улыбке и исчез за дверью.