Везде как дома. Как мы продали жилье, изменили свою жизнь и увидели мир
Шрифт:
Незадолго до отъезда из Соединенных Штатов я прочла в Wall Street Journal статью об одной паре из Калифорнии, которая каждые полгода переезжала в новое место и останавливалась у кого-то, кто на это время приезжал пожить в их калифорнийском доме. В статье говорилось, что они планировали быть по обмену в Париже примерно в одно время с нами, и я отправила письмо Джиму Грею и его жене Кэрол и пригласила их пообедать вместе. Мы встретились с ними в нашем квартале и все вместе угостились еще одним французским блюдом, которое Тим очень полюбил, – маринованными телячьими щечками, которые подают по-домашнему, в супнице.
– Джим, – сказала я, прожевывая кусочек багета с паштетом, которые мой муж, известный
– Я был очень удивлен, – ответил он. – Действительно, отзывов было много, и газета даже попросила меня продолжить рассказ о наших путешествиях. Как раз сейчас пишу. Ты знаешь, удивительно, как люди, оказывается, интересуются этой темой с временным обменом домами! Нам с Кэрол этот формат подходит идеально.
– Но и твой блог получается очень интересным, – продолжал он. – Мы начали его читать после того, как ты нам написала. Нам очень понравилась сама ваша затея, и пишешь ты отлично. Если хочешь, я тебя познакомлю с ребятами из газеты. С ними комфортно работать, и я уверен, что они заинтересуются вашей историей.
Я отхлебнула своего бордо и неуверенно улыбнулась:
– Спасибо, очень любезно с твоей стороны!
Разговор шел своим чередом, а в голове уже лихорадочно крутилось: «Я? Писать для Wall Street Journal?» Конечно, моему эго было приятно. Да и кому бы не хотелось иметь возможность похвастаться публикациями в такой газете? Мне всегда нравилось писать, и у меня даже были кое-какие амбиции на этот счет, но я бы никогда не поверила, что кому-то могут быть интересны мои рассказы. Ведь я всю жизнь была скорее музой, чем творцом, и оставалась в тени известного Ги Дила, на протяжении двадцати лет обеспечивая ему комфортную жизнь. Как и другие жены художников и творческих людей, я называла себя «его жена». Я отвечала за практическую сторону нашей жизни, и мне это нравилось – в то время как Ги занимался по большей части творчеством. Он много работал и был щедро одарен, и людям со стороны могло казаться, что ему все дается легко. А я планировала и резервировала, управляла деньгами, руководила ремонтом дома, устраивала вечеринки и вела его календарь. Я также поддерживала, вдохновляла и аплодировала.
Когда Ги скончался и я через некоторое время вышла замуж за Тима, поэта и писателя, я думала, что так и продолжу жить в роли музы, поддерживая уют и обеспечивая атмосферу, в которой Тиму будет легче работать. Мне и в голову не приходило, что я сама могу творить. А мой партнер пусть побудет музой.
Признаюсь, я набросала пару глав о нашей будущей бездомной жизни, еще когда мы были в Сан-Мигель-де-Альенде в первый раз и только готовились к многомесячному путешествию. Но я никогда не относилась к этим текстам серьезно. В то время Тим планировал участвовать в конференции писателей Южной Калифорнии в Сан-Диего, и так как я собиралась поехать с ним, он предложил мне подготовить главу и краткое содержание и показать текст паре литературных агентов. Мне такая идея не понравилась, ведь я не привыкла быть на первом плане и всегда оставалась за кулисами. Но чтобы сделать ему приятное, я написала пару глав, тем более что могла этим заниматься, пока Тим заканчивал роман. Вечером, за коктейлем, мы с удовольствием читали друг другу написанное за день.
Тим так воодушевился моей работой, что даже предложил сделать мне визитки, пока мы были в Мексике, чтобы я могла обмениваться контактами на конференции.
– Да не нужны мне карточки, – сопротивлялась я, – я же просто еду с тобой. Да и потом: как мне себя назвать? Шеф-повар и посудомойка?
Тим подумал пару секунд.
– Нет, ты будешь автором очерков о путешествиях.
– Что? Да ты с ума сошел?
– Послушай, –
– Да.
– Ты способна писать, так? – опять эта улыбка.
– Вроде бы.
– Так вот, ты – автор путевых очерков, писатель-путешественник.
Мы оба засмеялись, и я, хоть и нехотя, но все же согласилась, что мою писанину можно попробовать опубликовать. Я очень стеснялась, когда предлагала свою рукопись кому-то на конференции. Литературным агентам наша идея понравилась, и они общались со мной вполне вежливо, но так как я написала всего две главы, они не решались начать со мной сотрудничество. К счастью, работа Тима была принята хорошо, и он был очень вдохновлен результатами конференции. А я просто была рада, что вся затея на том и закончилась и мы можем ехать домой и наконец-то заняться реализацией нашего плана.
Я все думала об эпизоде с писательской конференцией и наконец, набравшись смелости, спросила:
– Джим, а что вообще нужно делать, чтобы передать рукопись в газету?
Я была готова к тому, что он посмеется или отмахнется от меня. В конце концов, для чего ему возиться с какой-то странной особой, вообразившей себя писателем? Но он ответил, чуть подумав:
– Я думаю, тебе стоит написать около 1200 слов и отправить в редакцию, причем обязательно в теле письма: они не любят, когда файлы присылают приложением.
Неужели? Получалось, что подготовить статью не сложнее, чем писать в блог, который я веду для друзей и родных. Конечно, мне совершенно не хотелось на старости лет писать статью и потом страдать, получив отказ. Но я, не обращая внимания на страх и вспомнив свою давнюю мечту стать писателем, смело ответила:
– Спасибо тебе огромное! Буду ждать вестей об их решении!
Мы попрощались, стоя на теплом июльском солнышке у дверей ресторана: обнялись, договорились оставаться на связи. Пока мы шли домой, я обдумала еще раз весь разговор и вернулась в привычную роль члена группы поддержки, а не лидера.
На следующий день Джим написал мне, что его знакомый в Wall Street Journal был бы рад посмотреть мой текст.
Теперь уже назад не повернуть. Муза дерзнула выйти на сцену и собирается стать писателем.
Моя помощница из PR-агентства, которым я когда-то владела, говорила, что всегда точно могла определить, когда мне предстояло что-то написать: в этот момент я срочно принималась наводить порядок в чековой книжке или на столе, точить все карандаши, раздавать другим задачи. В общем, готова была делать все, лишь бы не писать очередной пресс-релиз, биографию или готовить еще какие-то материалы для прессы. Для писателя чистый лист – это почти как чистый холст для художника: море возможностей и страх все испортить. Что-то похожее на такой же страх чистого листа я испытывала и когда начала вести блог, но сейчас все было по-другому. Это же Wall Street Journal! И его редактор готов посмотреть текст. Вот почему я и застыла в нерешительности. Это же не моя работа, ведь Тим у нас мастер на такие вещи. Так что вместо того, чтобы взяться за подготовку текста, я нашла другие, и очень срочные, дела.
Париж, как и всегда, манил, и мы не намерены были ничего упускать. Мы пообедали в ресторане Le Timbre, в простом и элегантном зале которого помещалось только двадцать четыре человека. Здешний шеф-повар Крис Райт, британец, подает блюда в классическом французском стиле, и очень интересно наблюдать, как он и его помощники танцуют вокруг каждого блюда в крошечной кухне. Я сразу вспомнила, как мы работали большой компанией в кухне Лидии в Мексике. Тим был в экстазе от своего обожаемого жареного паштета из гусиной печени, а мне подали великолепную порцию свиных ножек, а потом куропатку с картофельным и яблочным пюре под цитрусовым соусом.