Везет как рыжей

Логунова Елена Ивановна

– Меня сейчас огурцы что-то не вдохновляют, – покачала я головой. – Неактуальная это нынче для меня тема!

– Да ладно тебе! – Ирка вытащила из кармана блокнот. – Слушай, я уже начало придумала: «Наш российский огурец…»

– «Днем и ночью молодец!» – закончил Колян.

Ирка внимательно посмотрела на него, он чуть покраснел.

– Интересная мысль, – сдержанно сказала Ирка. – Свежая.

– Как огурец, – ляпнула я.

Ирка перевела строгий взгляд на меня.

– Видишь ли, – пояснила она. – Очень сложно подобрать оригинальную

рифму к слову «огурец».

– Почему? – не согласилась я, невольно втягиваясь в процесс. – Вот, например, – «игрец»!

– Кто?

– Как в пословице: «И швец, и жнец, и на дуде игрец!»

– «Будь ты, брат, хоть швец, хоть жнец – посади свой огурец!» – моментально откликнулась Ирка. – Хотя нет, «посади» – не самый подходящий глагол. Может, «прорасти свой огурец»?

– «Нарасти», – шепотом подсказал Колян.

– Фу, – мило зарделась Ирка.

– Вернемся к нашим огурцам, – примирительно сказала я. – Можно ведь обойтись вообще без призывов, начать как-нибудь описательно, так, знаешь ли, буколически… «Вот на грядке огурец…»

– «Укуси его в торец!» – радостно продекламировал Колян.

Ирка изумленно открыла рот и оскалилась, словно и впрямь приготовилась кого-то укусить.

– Рифма совершенно безупречная, – поспешила опередить ее я. – И неизбитая, в самом деле!

Ирка закрыла рот, плотно сжала губы и поднялась с табурета.

– Я, пожалуй, пойду, – обиженно сказала она. – Вы нынче в каком-то странном настроении. Как придете в норму – подумайте, сочините что-нибудь получше. А то чушь всякую несете…

– Придира, – упрекнул ее Колян.

– Я не придира, я просто борюсь за качество! – не согласилась подруга, сгребая со стола пакетики с огуречными семенами.

– «Я за качество борец», – машинально сгенерировала я строку.

– «Ем российский огурец!» – тут же отозвался Колян.

Ирка в сердцах хлопнула дверью и ушла, не прощаясь.

Мистер Джереми Адам Смит в задумчивости мерил шагами кабинет директора благотворительного фонда «Авось». От стены до стены умещалось ровно шесть строевых шагов, а потом Джереми автоматически совершал действие по команде «Кру-гом!» и так же размеренно шел обратно. Ходил Смит долго: на мягких плинтусах под стенами одна против другой уже образовались вмятины от квадратных носков майорской обуви.

Хозяин кабинета, Петруша Быков, подперев голову рукой на манер роденовского «Мыслителя», сидел в своем кресле за столом. Многоэтажный подбородок на ладони подпрыгивал: Петруша орех за орехом метал в рот засахаренный арахис, конфискованный у секретарши. Тоска во взгляде Петра Петровича лишь в малой степени объяснялась уроном, наносимым шагающим Смитом свежему евроремонту директорского кабинета.

– Я требую действовайт, – объявил Смит, останавливаясь посреди кабинета и со скрипом поворачиваясь на каблуках к Быкову.

Петруша поморщился. Тянуть время – такова была на данный момент собственная тактика Быкова, не готового пока признаться американским

нанимателям в растрате тетушкиных денег. Признаваться, конечно, придется, но лучше позже, чем раньше, думал он.

Быков знал о том, что кошачье наследство – отнюдь не фикция, ненормальная тетка по имени Сара-Джейн Мортимер действительно существовала, и она в самом деле завещала крупную сумму прямому потомку своего любимого кота. Однако Петр Петрович не был посвящен в некоторые весьма существенные подробности.

Во-первых, он ничего не знал о том, что упомянутая Сара-Джейн Мортимер стала обладательницей капитала благодаря ряду собственных научных открытый, малая часть которых была успешно внедрена в практику и принесла ученой даме весомую прибыль. При этом широкой известности имя мадам Мортимер не получило, потому что трудилась ученая дама в секретной лаборатории в высшей степени закрытого научно-исследовательского центра. И неизвестно еще, было ли экстравагантное решение завещать деньги затерявшемуся на российских просторах коту продиктовано душевным порывом сентиментальной маразматичной старушки или же побудительный мотив был совсем иной, тесно связанный с профессиональной деятельностью мадам Мортимер. На этот вопрос мог бы ответить разве что мистер Смит, являвшийся коллегой старушки Сары-Джейн: они хоть и не встречались, но работали в одном заведении.

Мистер Джереми Адам Смит был полковником ВВС Соединенных Штатов. Знание русского языка, которым Джереми был обязан бабушке по материнской линии, русской по происхождению, обусловило его назначение на пост координатора ИИО в России. Правда, цвет кожи полковника не соответствовал типичному для этого региона: дедушка Джереми Адама Смита по отцовской линии был черен как сапог. Но в данном случае расовая принадлежность агента значения не имела, Смит прибыл в Россию совершенно легально, как представитель нотариальной конторы, отслеживающей выполнение завещания клиента.

Что до ИИО – «Идентификации инопланетных объектов», – то это был непомерно разросшийся за тридцать лет проект ВВС, первоначально призванный отбить у общественности нездоровый интерес к «летающим тарелкам».

Историю данного вопроса Джереми Адам Смит знал досконально, хотя самого начала «тарелочного» бума по понятным причинам не застал. Впервые летающие блюдца попали в выпуски новостей вскоре после Второй мировой войны, году примерно в сорок седьмом, то есть задолго до появления в семействе Смит Джереми Адама.

Юного Джереми очень огорчало то, что он не поспел к началу: так много интересного прошло мимо него! Сначала русские вывели на орбиту свой спутник, потом отправили в космос человека, затем с запозданием, но все же началась и американская космическая программа. Время шло, вот уже и космонавтов стали называть по-другому – астронавтами, а искренне интересующийся космосом Джереми Смит в силу возраста пропустил и это, и многое другое: проект «Меркьюри», взлет «Джемини», программу «Аполло», полет на Луну…