Везунчик
Шрифт:
Оставшееся время до выписки жены Казалов посвятил интересному занятию – регулярному уничтожению бессмертного билета.
В понедельник с утра Борис Борисович деловито засунул лотерейку в бутыль с соляной кислотой и пошел на работу – торговать печатной продукцией. В полдень на центральной суетной улице его ограбила шайка подростков, отобрала сумку с газетами и небогатой выручкой. Через полчаса Казалов нашел под кустиком хорошее кожаное портмоне, в котором денег оказалось ровно столько, сколько стоила сама украденная сумка и сколько Казалов должен
– А за моральные издержки кто платить будет? – грустно спросил Борис Борисович неведомую колдовскую силу, тяжело вздохнул и пошел покупать новую сумку.
Во вторник Казалов весь день без устали сжигал билет паяльной лампой. Раз пятнадцать или двадцать сжигал – толку не было никакого, разве что чуть пожар по новой не учудил. В среду Борис Борисович отправился к специалистам. Нет, не к ученым, не к физикам-химикам, а к тем, которые стоят поближе ко всякой чертовщине. Выбрал наугад из газетных объявлений некую ясновидящую Марину и пошел к ней на прием.
Путь его напоминал по разрушению последствия от прицельного артобстрела: трамвай, в котором ехал Казалов, сгорел за пятнадцать минут, хорошо без жертв; троллейбус, куда пересел везучий Борис Борисович, врезался в дом; проскакивая короткими перебежками от дома к дому, удачливый Казалов несколько раз едва не упал в открытые канализационные люки; асфальт под его ногами проваливался в подземные пустоты. Невзирая на препятствия, Казалов совершенно не пострадал, только вспотел от бега. Последняя удача подстерегла его в подъезде ведуньи – взорвалась электролампочка за спиной Бориса Борисовича, просыпав стеклянные осколки на уже пустые ступени.
Худая горбоносая Марина, бесцеремонно выставив очередников в коридор, вплотную занялась странным посетителем. Работала она бойко: кромсала билет заговоренными ножницами, протыкала магическим кинжалом, коптила над освященной свечой. Передохнув, принялась окуривать карточку разными едкими травами, сбрызгивать на нее с уголька, скороговоркой читать молитвы. Даже пережевала однажды билет своими крепкими зубами, хорошо, не проглотила. Но доморощенная магия не осилила счастливый билет: тот все время оказывался в кармане Казалова, чистый, серебристый, обновленный свечным пламенем и слюной. Похоже, сила лотерейного овала после этих процедур даже возросла: неожиданно шальной метеорит, странник вселенной, разбив окно, врезался в мебельную стенку точно над головой Бориса Борисовича.
Марина немедленно сдалась.
– Не знаю, откуда эта пакость у тебя взялась, – сердито сказала ясновидящая, – и знать не желаю. Иди-ка ты отсюда, пока меня саму своим счастьем не угробил. Иди, милый, – она не очень грубо вытолкала Казалова в подъезд, проволочив его сквозь строй перепуганных клиентов: грохоту метеорит наделал изрядно.
– Ну что же мне теперь делать?! – истошно заорал Борис Борисович в дубовую дверь и крепко стукнулся в нее лбом от отчаяния. – Что?
– А
Казалов вышел на улицу. Неторопливо и осторожно, точно ступая по тонкому льду, беспрестанно оглядываясь и вздрагивая от любого шума, он пошел куда глаза глядят.
После всех потрясений зверски хотелось пива: потому-то Борис Борисович тут же и углядел пивной ларек. Очереди по осеннему холодку не было; Казалов, приободрясь, подошел к будке и купил сразу пару кружек, с запасом. Он смачно глотал ядреный напиток, когда дежурный алкоголик, из тех, что всегда отираются возле киосков, деликатно подергал Бориса Борисовича за рукав.
– Э? – довольным голосом спросил его Казалов. – Чего опять случилось?
– Дай денег на пивочку, – уныло, не надеясь на щедрость, попросил дежурный, – очень хочется.
Шальная мысль вдруг пришла на ум Борису Борисовичу. Он прищурился, оценивающе оглядел алкаша. Что же, вид подходящий. Явно никчемный человечек. Не жалко.
– У тебя хоть десять копеек есть? – Казалов снисходительно посмотрел на дежурного.
– Н-ну, есть… – недоуменно ответил проситель и застеснялся своей нищеты.
– Купи у меня вот это, – Борис Борисович протянул ему серебристый билет, – на счастье, так сказать. Примета такая у меня. А я тебе двадцать рублей дам. Прямо сейчас, не отходя от пива.
Дежурный, не веря услышанному, мигом произвел обмен: сунул монетку Казалову, забрал билет и, топоча от предвкушения, просто вырвал купюры из рук Бориса Борисовича. Казалов крякнул и отошел в сторону. Ему стало интересно, что же будет дальше.
Алкоголик, выпучив глаза, смотрел на то место, где только что стоял Борис Борисович, и вдруг коршуном кинулся на землю.
– Мое! – окрысясь, крикнул он снизу Казалову. – Не ты потерял! Ты лишь стоял на ней! Не твое! – В руках дежурного трепыхались пятьсот рублей одной бумажкой.
– Твое, твое, – согласно закивал Борис Борисович, – вот счастье привалило, вот повезло! Теперь ты – везунчик, – и захихикал. Алкота, не слушая его, по плечи нырнул в окошко пивной будки.
– Эх, – вздохнул Казалов, – хоть этому в радость, а то… – махнул рукой и отправился восвояси. Он ушел совсем недалеко, когда услышал позади себя громкие звуки потасовки. Казалов резко обернулся.
Возле пивной мордатый пивщик, крепко взяв одной рукой везучего алконавта за грудки, другой сноровисто бил его по носу. Пьяница отчаянно вырывался и визгливо причитал:
– Вовик, ей-богу, не знал, что полтыща фальшивая! Не знал! Вовик! А-а!
– Вот так, – философски отметил про себя Борис Борисович. – Купленное счастье, оно…
Тут он неудачно наступил на банановую кожуру, с размаху хряснулся макушкой об асфальт и потерял сознание. И пока вызывали «скорую», пока везли его в реанимацию, и пока дежурный врач, озабоченно цокая языком, осматривал глубокую рану на его голове, – все это время Казалов улыбался.