Вход запрещен
Шрифт:
Алиса:
– Нет. Меня будут помнить. И ещё пожалеют и им будет стыдно, что так плохо обращались со мной!
Black Raven:
– Да сейчас разбежались. Найдут окочурившееся посиневшее некрасивое тельце, скажут, слабачка и эгоистка, о родителях и о друзьях даже не подумала. Зароют в землю и разойдутся по своим делам и тут же забудут. Кому-то и надо о тебе вспоминать))
Алиса:
–
Black Raven:
– Нет
Алиса думала, что если она умрет, то мама, наверное, пожалеет, что так плохо обращалась с ней и будет плакать. Но сейчас, после его слов, она уже не была в этом уверенна. Но из упрямства она не согласилась с ним.
Алиса:
– Дя
Black Raven:
– Неть
Алиса:
– Дя
Black Raven:
– Неееть
Алиса:
– Тогда порежу себе руки
Black Raven:
– В смысле? Зачем?
Алиса:
– Чтобы унять душевную боль
Black Raven:
– Нет, не надо, не делай этого. У тебя очень красивые руки, не порть их!
Алиса:
– Откуда ты знаешь, ты же не видел?
Black Raven:
– Предполагаю
Алиса:
– *Задумалась*
Black Raven:
– Я серьезно. Не сходи с ума, одумайся, я прошу. Ничего не стоит того, чтобы портить свое тело. А оно у тебя прекрасно, помни об этом)
Алиса:
– Спасибо)
В этот момент распахнулась дверь и в Алисину комнату влетела мама.
– Нет, разлеглась она тут на постели в школьной одежде, совсем что ли с ума сошла? Я тебе что сказала делать? Марш пол мыть. Уткнулась она опять в этот телефон. Я его когда-нибудь выброшу в окно!
И мама больно шлепнула Алису по заднице.
Так получилось, что она в итоге сдружилась с этим «Black Raven» и их разговоры перешли в каждодневный вечерний ритуал. С ним было интересно общаться, и часто, когда Алиса грустила он отправлял ей смешные ролики и мемы. Он стал для Алисы кем-то вроде личного психолога, кому можно было выговориться.
Теплый сентябрь сменился дождливым холодным октябрем и уже близко подбирался ноябрь, и чувствовалось,
В довершении всего она приобрела себе врагов в лице Малевской, Вагиной и Шмаковой. Их очень бесили её хорошие оценки. Как она жалела о том времени, когда они её не замечали. Когда никто её не замечал.
Глава 6. Идем правее на солнце вдоль рядов кукурузы
– Пожалуйста…
Паренек стоит на коленях на грязной мокрой земле, школьные черные наглаженные брюки основательно пропитались влагой, по его щекам в две дорожки текут слезы. Куртку и кофту с него уже сняли, оставили только рубашку, он дрожит и ежится от пронзительного холодного ветра и боится расправы. Сейчас он кажется таким жалким хлюпиком, с трудом верится, что он всего полчаса назад до смерти забил камнями несколько беззащитных щенков.
Его друзья уже получили свое и теперь теснятся в стороне у стены, не смея поднять глаза, не смея произнести хоть одно лишнее слово. А их заводилу я оставил «на сладкое».
– Не надо, Ворон, пожалуйста, я больше не буду, – шмыгает носом парнишка, взывая к жалости.
Он младше меня всего на два года, а кажется, что совсем ребенок. Он видел, что получили его приятели и он знает, что сейчас с ним будет.
Я смотрю на него, держа его подбородок в своих руках. Заглядываю в его глаза и вижу там только страх за свою шкуру. Понял ли он, раскаивается ли в содеянном? Фиг его знает.
– Начинай, – киваю я Денису.
Отхожу к стене, достаю сигарету и закуриваю, отбрасывая назад длинные волосы. Не люблю смотреть на насилие, мне проще самому, но сейчас я не хочу.
Денис размахивается и несколько раз бьет мальца по спине сорванной вицей. Паренек смешно повизгивает, напоминая поросенка и умоляет остановиться. Он уже не грозит пожаловаться на меня своим родителям, хотя потом, наверное, всё равно наябедничает, он ревет в голос, как первоклашка. Денис вопросительно смотрит на меня.
– Продолжай.
– Нет, пожалуйста, – верещит парнишка, но Денис обрушивает на его спину несколько новых ударов. – А-а-ай! Больно! Пожалуйста-пожалуйста, Ворон! Ну, пожалуйста!
– Ещё.
– Умоляю, Ворон!
– Больно? – спрашиваю я, зажимая в зубах сигарету. Он верещит ещё громче, чем до этого его друзья. – А как думаешь себя чувствовали те бедные маленькие беззащитные щенки, когда ты ломал им лапы, пробивал головы?
– Пожалуйста, Ворон! Они всё равно были никому не нужны, их выкинули, ну какая разница?