Вибратор (Vibrator)
Шрифт:
Я продолжала говорить. Почему-то отчаянно пугала сама мысль о том, что этот разговор может вдруг оборваться. Я боялась ощущения, подступавшего всякий раз, когда мы переставали разговаривать, – чувства, что исчезла граница, отделяющая меня от ночи. В детстве мне было нелегко понять разницу между сном и смертью, и ночь страшит меня с тех самых пор.
– Нет, полицейскую рацию никак не достать. Хотя, раз уж речь об этом зашла, я в юности – ну, еще когда в банде состоял – таки одну из полицейской машины увел, через окошко вытащил. Загнал ее потом вместе с мигалкой полицейской какому-то парню из ультраправой организации.
– Ультраправые, да?
– Как полагаешь, а не пора ли нам с тобой в койку?
Огни по ту сторону Токийского залива было видно издалека. Окабе протиснулся назад, в «спальню», и я
– Эта штука еще работает? Можно мне ее выключить?
Кнопка «Запись» на диктофоне поднимается с легким щелчком. Такое чувство, словно это порвалась внезапно длинная нить, связывавшая мое прошлое, настоящее и будущее. Ночная тьма всей тяжестью навалилась на грудь Периметр моего бытия ужался до предела. Один за другим исчезли все элементы, составлявшие мой мир. Все мое существо сжалось до размера булавочной головки, не больше.
Окабе неторопливо подходил ко мне. Сейчас он казался мне странным незнакомцем. С каждой секундой образ его, сотканный из воспоминаний, ускользал от меня все дальше – неужели это происходило и с ним самим? Я была не в силах шелохнуться. Потрясла мысль: а ведь если сейчас он меня ударит, я зарыдаю и стану просить прощения, стану молить его о пощаде – и все прочее в том же духе, я просто не смогу сопротивляться! Что ты за бред несешь, идиотка, кричала я себе мысленно, но бред этот никуда не пропадал. И снова я поймала себя на том, что проверяю, хорошо ли заперта дверь.
Не произнося ни слова, Окабе взял мое лицо в ладони. Секунду, пока его руки не обвили меня, кончики пальцев не пробежались осторожно по округлости затылка, эти руки просто, совершенно естественно лежали на моих плечах. Он был близок, невероятно близок. За мгновение воздух вокруг него стал теплым и ласковым. Он стянул с меня одежду ниже пояса.
– Сама сделай.
Я послушалась, принялась ласкать себя. Вскоре тело стало выделять влагу, и потихоньку, не сразу страх и печаль стали исчезать, словно солнечный свет согревал темную прогалину. Теплый сок продолжал струиться, его было много больше, чем я могла вообразить, его было столько, что даже мой анус стал мокрым. Пальцы его касались моего заднего прохода. На какой-то миг мускулы сжались, твердея.
– У тебя дырочка сжимается.
Даже услышать, как он это говорит, уже достаточно неловко, но время, чтобы заговорить, он выбрал настолько неудачное, что из тела моего разом исчезла вся энергия. Я не выношу, когда прикасаются к моему анусу, не позволяла делать это даже своим давним любовникам – нет, такое точно не для меня. Но теперь отверстие было покрыто слоем влаги, и казалось, что влага эта защищает его от боли. У меня не возникало чувства, что он прикасается прямо к моему телу, совершенно нет, а мысль о том, что происходящее – грязно, даже не мелькнула в голове. Пальцы его легонько скользили по защитному покрытию жидкости, скрывавшему мой анус. Потом он наполовину – только наполовину – ввел два пальца в мою вагину и стал двигать ими взад и вперед – внутрь и наружу, медленно, очень медленно. Вход в мое тело сжимал его пальцы, присасывался к ним, как тропическая рыбка – к еде. Время от времени теми пальцами, что не были во мне, он поглаживал мой задний проход. С каждым таким поглаживанием блаженное напряжение внутри усиливалось. Вагина и анус двигались совершенно вне моего контроля и неимоверно меня смущали этим движением. Я уже не понимала, что и как со мной делают. Влага просто струилась. Пальцами я продолжала поглаживать свой клитор. Меня настиг оргазм, тело сотрясла судорога…
В темноте таится невидимый центр притяжения. Он выкачивает из меня силы. Высосанная дочиста, я ощущаю в себе головку члена Окабе.
Я всегда считала: заниматься сексом с любовником – все равно что разговаривать с ним. Секс – разговор с помощью двух тел. Но сейчас я ощущаю происходящее более остро и непосредственно – так, словно я поглощаю
Окабе входит в меня сзади. Темнота наваливается всей своей тяжестью. Он толкается в меня сзади, снова и снова, и мне уже кажется, что даже мой клитор исходит влагой. И в то же время возникает странное ощущение комка, все сильнее подступающего к горлу, – немного похоже на то, что я испытывала, искусственно вызывая у себя рвоту. Комок поднимается все выше – и движение это завершается новым оргазмом, взрывающимся в голове, слепящими белыми звездами вспыхивающим в глазах.
Кажется, я слышу, как рокочут волны прибоя.
Все так же негромко вхолостую урчит мотор.
На следующее утро, проснувшись, я обнаруживаю, что район складов понемногу оживает. Тут и там перемещаются фуры и подъемные краны. Слышится электрический визг машин, дающих задний ход. Грузовик Окабе движется. Половина девятого. Начинается погрузка. В половине десятого грузовик отъезжает. Вспоминается, что мы ели и пили на завтрак – готовый рис с мясом и овощами из ближайшего универсама, горячий кофе из автомата.
Погрузка закончилась. Довольно долго мы ехали, потом – ближе к вечеру – остановились помыться. Почти на всех заправочных станциях, которые называются «Особые станции Усами», непременно есть бани. «Усами» – компания, сделавшая себе имя на обслуживании дальнобойщиков. По всей стране у нее есть заправки, рассчитанные специально на грузовики, и при каждой непременно баня. Для обычной машины нужно не больше десяти – тринадцати галлонов бензина; чтобы наполнить два бака четырехтонного трейлера, требуется галлонов пятьдесят – пятьдесят пять, так что в итоге обе стороны – в выигрыше. Мы заправились на станции «Усами» на Семнадцатом маршруте, а потом пошли в баню. Это была чистая, удобная баня, и вода там при помощи специального нагревателя круглые сутки оставалась горячей.
Во время нашего второго путешествия в Ниигата я уже вовсю наслаждалась пейзажем. Внезапно из приемника донесся голос:
Осторожнее! Там впереди сковородку поставили!
Очень мило было со стороны говорившего нас предупредить. «Сковородками» называют весовые. Потому называют, что именно так выглядят платформы, на которых взвешивают грузовики, – длинные металлические сковородки. Судя по всему, с парнем, который нас предостерег, Окабе говорил впервые. Благодаря его доброте Окабе, который в своем четырехтонном грузовике вез одиннадцать тон груза, удалось вовремя свернуть и избежать проверки. Информацию такого рода на сленге дальнобойщиков называют «сплетнями», и подобные «сплетни» передаются по рации с использованием особых кодов. Люди, передающие «сплетни», пользуются особыми привилегиями – свободные волны для них предоставляются даже в самых забитых районах. «Сантиметр» означает «скорость», «полночные всадники» – это полицейские на мотоциклах, «панды» – патрульные машины. Слышишь такое жаргонное словечко – и сразу же понимаешь, от чего оно произошло. Не думаю, что смысл этих обозначений – сделать сообщение непонятным для посторонних. Скорее в них просто заложена очень важная информация – надо говорить как можно быстрее, не задумываясь о выборе подходящих слов. Вот и пришлось создать особый жаргон…
– Сама поговорить хочешь? – спрашивает Окабе, получив «сплетню» и поблагодарив передавшего ее парня за сообщение. Протягивает мне микрофон.
Понял, наверное, что теперь, когда стемнело и наступила ночь, мне потихоньку становится скучно.
– Ага. Неплохо бы.
Кабина наполнена запахом шампуня, которым мы мыли голову в бане.
– Хочешь, можешь сделать вид, что ты – это я!
– В каком смысле? Как я это сделаю?
– Когда говоришь через эту штуку, никто не разберет, кто ты есть.