Вида своего спаситель
Шрифт:
— Немертины, — ответил я. — Они всегда в курсе, что происходит с остальными. В Верховном совете есть немертины, и им будет спокойнее, если я, единственный не немертин, кто знает о них все, исчезну… — Озарение напомнило о моих же догадках в лавке Анака Чекби. — Ну точно! Плевать им на кур’лыка, они не мыслят такими категориями, их — его — беспокоит, что я знаю, где находится мозг. И знаю, как туда попасть. Это для них угроза посильнее, чем все Предтечи со всеми их технологиями!
Подумав, Ханг поиграл желваками и спокойно заговорил, чеканя слова:
— Значит, все мы — и люди, и
Я поделился с ним своими мыслями о червоточинах в Солнечной системе и системе юяй и о том, как детектор разума Предтеч может помочь найти не только пропавший лайнер с людьми, но и Хатунум, откуда лежит путь в Бездну, и сам суперквантовый мозг немертинов. Ведь он, в конце концов, разумен? Значит, я в силах его найти в мертвой галактике, где вряд ли сохранились другие разумные.
— Тогда сделаем так, — сказал Ханг, выслушав меня. — Верни мне мой фрегат, и, если Верховный совет отберет у тебя все, у тебя хотя бы останется корабль. Мы с Женевьевой, пока ты будешь выступать перед Верховным советом, снарядим «Слейпнир», потому что после решения Совета времени у тебя не будет совсем.
— Я соберу остальных, — вздохнула Лекса. — На момент убийства кур’лыка рапторианцы, рехегуа и бандиты Шана Юна были частью твоей организации. Им всем тоже придется покинуть Сидус.
— Да вы чего? — удивился я. — Он же сам на меня напал! Я расскажу, как было, Разум подтвердит.
— Разум не видел, что было на самом деле, — покачала головой Женевьева. — Он знает, что ты зашел в лавку и вышел, а в этот промежуток времени Анак Чекби погиб. Поэтому, как говорили древние, хочешь мира — готовься к войне.
— Надейся на лучшее, готовься к худшему, — добавил Ханг. Он протянул руку, помогая подняться, пожал ее и обнял меня. Отстранившись, ухмыльнулся: — Забавно, что и здесь говорят о Бездне. Знавал я одну… — Он запнулся, его взгляд затуманился на мгновенье. — Будь осторожен. И… больше огня под ногами твоих врагов, Картер!
Глава 12
Верховный совет
Жителю Земли законность на Сидусе показалась бы очень странной, узнай он о том, что мне грозит. Вернее, о том, что не грозит. Никто меня не искал, никто не торопил явиться и держать ответ в Верховный совет, и уж тем более никто не угрожал. О том, что меня обвиняют в убийстве, свидетельствовал лишь таймер, появившийся в интерфейсе и отсчитывающий доли тиков до обнуления моего гражданского рейтинга.
На Земле, где из-за террористической деятельности многочисленных радикальных групп и одиночных «угроз» — людей, признанных потенциально опасными для общества, — во всех мало-мальски обеспеченных населённых пунктах кишели надзирающие полицейские дроны и робокопы. Суды, начиная примерно со второй половины прошлого века, были скоротечны и, в отличие от прошлого, не тянулись месяцами, а приговоры исполнялись в тот же день. До определенного момента был даже отдельный канал, в реальном времени показывавший исполнения приговоров, вынесенных зрителями, — «Казнь ТВ».
На Сидусе же придерживались иного принципа: законов нет, но есть здравый смысл — нарушишь чужие права, потеряешь
На судилище Верховного совета Сидуса я полетел один. Лекса занималась сборами для предстоящего путешествия по галактике, а то и двум, и вместе с Оран’Джахатом пыталась сделать так, чтобы мне удалось хоть что-то сохранить. Мой летописец сказал, что большого смысла в этом нет, ведь, как только я получил обвинение в убийстве, Разум наложил запрет на любую смену владельца для всего, что мне принадлежит. Так что, как это случалось на Земле, переписывать собственность на друзей и родственников бессмысленно. Фрегат «Слейпнир», который Ханг Ли готовил к долгой экспедиции прямо сейчас, мне удалось передать ему только потому, что он и считался его истинным владельцем — я вернул корабль за одну миллиардную монету Сидуса.
Здание Верховного совета затерялось где-то между Галактическим рынком и Ареной и выглядело как антрацитовая сфера метров в десять высотой, хотя по факту — это я выяснил, приземлившись рядом, — высотой оно превышало десятиэтажный дом, просто рядом с колоссальными стенами Арены и рынка казалось меньше. Черные стены клубились призрачным дымом, что могло быть энергетической защитой — как от физического воздействия, так и от просвечивания чем бы то ни было. А может, просто декорацией, элементом архитектурного дизайна.
Еще на подлете я заметил, что в здании нет ни окон, ни дверей. Подумал было, что придется искать входную щель, но не пришлось — она раскрылась прямо там, куда я подошел.
Пространство вокруг здания пустовало, а когда я вошел, подумал, что и внутри никого нет: там не оказалось ни холлов, ни коридоров, только просторное сферическое помещение с левитирующими в воздухе платформами.
— Да не иссякнет твой заряд, хомо Картер Райли! — донесся сверху трескучий голос. — Займи место ответчика и предстань перед советом!
Прямо из черного, как сажа, пола выдвинулся такой же по цвету примерно метровый в радиусе диск с подсвеченными краями и высветившимся рисунком — двумя следами человеческих подошв. Все было предельно ясно, и, сделав шаг, я встал на рисунок. По краям диска выросли прозрачные бортики примерно мне по пояс, с удобными поручнями, и я схватился за них, пошатнувшись от инерции воспарившей платформы.
Когда она остановилась, замерев в воздухе, прямо передо мной оказались три члена Верховного совета, стоявшие на таких же платформах, и строгие лица их не предвещали ничего хорошего.
— Здравствуйте, советники, — сказал я, решив, что не буду подстраиваться и поприветствую их по-человечески.
— Здравствуй, хомо Картер Райли. Я вольтрон Слахфиир, председатель Верховного совета. Слева от меня — советник огья Викириа, справа — советник рапторианец Туканг Джуалан, которого ты знаешь. Для рассмотрения твоего дела достаточно.
— Отвечай на вопросы прямо и однозначно, хомо, — выдохнув пламя, потребовал огья Викириа. — Попытки юлить, изворачиваться, уклоняться от ответа будут восприняты советом как косвенные улики твоей вины. Помни, что, оказавшись здесь, ты должен говорить так, словно каждое твое слово дается под клятвой Разуму.