Видящий. Первые шаги
Шрифт:
И вот я, такой молодой и красивый, в очередной раз стою напротив наставника и чую, что мне конец. И не зря. Только что мне удалось поймать его на уловку, продумываемую мной весь последний месяц, и гада неслабо приложило собственной техникой. Второй раз этот номер не пройдет. Поток жара мгновенно высушивает остатки водной ловушки, так аккуратно выстраиваемой мной вокруг учителя, а новая цепь молний, сорвавшаяся с рук Андреаса, достает меня в прыжке и сбивает на пол. Но на сей раз мой мучитель не отпустил технику, а с самым садистским выражением лица продолжал удерживать. Речь пошла уже не о защите, а о банальном выживании.
И вот я здесь.
Но хотя воспоминания Егора стали моими, Егором я себя не ощущал. Я все та же старая циничная сволочь с устоявшимся мировоззрением и сложившимся взглядом на вещи. Правда, чувствовать себя молодым и почти здоровым гораздо приятнее, чем старым и больным.
Пока я утрясал воспоминания двух своих ипостасей, проснулся мужик, который меня караулил. Теперь я знал, что это Егоркин персональный охранник Григорий, приставленный к нему на время выходов в город. Бывший гвардеец императора, тяжело раненный в одной из стычек, стал не годен к службе и работал при лицее. После перевода Егора на практику в муниципальную больницу бывшего вояку прикрепили к нему для охраны и помощи. Днем он отводил мальчишку на место, а вечером притаскивал обратно, частенько прямо на руках. За месяцы, проведенные вместе, Егор и Григорий не то чтобы подружились, но научились вполне сносно сосуществовать. Егор потихонечку подлечивал отставника, а Григорий ненавязчиво оберегал его от различных неприятностей, которые Егор по малолетству просто не замечал.
Так, стоп. Это я теперь Егор. Нельзя даже в мыслях думать как-то иначе.
Григорий внимательно меня оглядел и с деликатностью, которую трудно заподозрить в таком медведе, спросил:
– Как вы, Егор Николаевич? Доктор велел вам не вставать. Может, утка требуется? Я мигом принесу.
И с проворством, мало ожидаемым для такой туши, соскочил со стула и бросился в угол палаты, где на полу стояло приготовленное судно. Во время помощи в таком нужном деле Григорий стал отвечать на незаданные вопросы:
– Ох и испугали вы всех, Егор Николаевич. Валялись недвижно аж три дня, как есть покойник. Брат ваш, Дмитрий Николаич, дважды в день прибегал справляться о вас. А уж начальство почти ежечасно бывает, все ждут, как очнетесь. Мне строго-настрого велено сразу же бежать на доклад, в любое время суток. А уж Андреаса-то проклятого завуч наш по залу прямо и размазал. Лежит теперь супостат в соседней палате, про зубы новые мечтает.
Нехитрая шутка вызвала у меня улыбку.
– Ну вы тут лежите теперь спокойненько, а я за доктором побежал, да и Евгению Александровичу быстренько доложусь. А потом снова у вас буду.
И, обиходив меня, Григорий резво выскочил за дверь.
А я привычным для Егора усилием обратился к своему источнику и… замер.
Источника больше не было; совсем!
Там, где всегда приветливо мерцала разноцветная звезда моей силы, царил разгром. Выбитые зубы Андреаса больше не казались мне смешными. Хотелось встать, пройти
Эта чухонская сука лишила меня магии!
Пока я раздумывал над приемлемыми способами умерщвления врага, в палате появились новые действующие лица.
Первым примчался наш интернатский доктор, Михаил Игнатьевич. Этот человек был глубоко уважаем Егором, являясь вторым, после матери, наставником в мастерстве врачевания. И пусть его источник не шел ни в какое сравнение с бывшим моим-Егоровым, но его опыт позволял ему претендовать на звание мастера-целителя.
Ворвавшись в палату, он принялся творить привычные манипуляции над моим телом, параллельно забалтывая меня:
– Ну, здравствуй, Егор. Что-то ты ко мне зачастил последнее время, понравилось, что ли? Так лучше бы просто так на чай приходил: что я, для тебя варенья пожалел бы…
Тут Михаил Игнатьевич запнулся на полуфразе и повернул ко мне белеющее на глазах лицо. Это его диагностика показала то, что я и так уже знал.
– Как же так, Егор?.. Как же так? – как заведенный повторял он.
Тяжело осев на освобожденный Григорием стул, доктор с жалостью смотрел на меня.
– Как же так, Егор?.. Как же ты теперь?..
Трясущимися руками Михаил Игнатьевич снова скастовал диагностику. Она показала то же, что и раньше, – полное отсутствие силы во мне. Как ни странно, но я по-прежнему видел магию, несмотря на отсутствие источника. Видимо, эта способность как-то уцелела.
Не в силах поверить очевидному, доктор снова и снова что-то кастовал, но чуда не происходило.
– Хватит, Михаил Игнатьевич, так вы совсем без сил останетесь, – пришлось вмешаться мне. – Я уже и так все знаю.
Ссутулившийся доктор закрыл руками лицо и стал раскачиваться на стуле. Но вдруг встрепенулся и закричал:
– Я этого так не оставлю! Я дойду до его величества! Егор, ты только не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем!
– Чем же мне император-то поможет, Михаил Игнатьевич? Вы же знаете: такие повреждения либо восстанавливаются сами, либо нет. И наука их пока не научилась лечить. Тут даже лучшие целители бессильны.
И это было правдой. При всей своей магии целители могли воздействовать только на физическое тело пациента, потому-то и лежала моя мать уже год в коме, что ее источник уснул. Потому-то и бесполезны мне были любые целители, хоть продайся я со всеми потрохами в какой-нибудь клан для оплаты лечения.
– Как же так, Егор?.. Как же так? – опять запричитал доктор.
Во мне стало глухо ворочаться раздражение.
Что ж вы, суки, раньше-то не спохватились? Угробили пацана, а теперь причитаете: «Как же так, как же так?» – А вот так! Каком кверху! А ведь Егор и к тебе, старый козел, прибегал. Плакался, что нагрузка непосильная, да и наставник лютует. Только что ты ему тогда сказал? – «Надо потерпеть, Егорушка. Тяжело в учении – легко потом». Очень парню это, мля, помогло. А теперь убиваешься, старый хрен. А вот выкуси! Жил я шестьдесят лет без магии, и сейчас проживу. И хоронить меня раньше времени не надо. А то ишь, распереживался он тут, видите ли!