Вихрь переправ: 1. Когда в окно постучится ворон
Шрифт:
– Сделано! – торжественно подытожил Матфей. – Теперь-то что?
– Свершилось! – хрипло воскликнул ворон. – Новый союз вступил в силу за секунду до нового дня. Теперь мы связаны до конца жизней наших.
– Звучит как-то пафосно и жутковато. – Матфей уже пожалел, что поддавшись мимолётному импульсу, заключил подозрительную сделку. – Но текст на бумаге не появился. Это обман такой?
– Нет, – заверил его ворон, – всё честно. Текст появится, когда ты будешь готов, Матфей.
– Откуда ты знаешь моё имя?
Но ответа Матфей не расслышал, комната закружилась перед глазами,
2. Повторное знакомство
Блаженство сонной тишины прервал настойчивый стук в дверь.
– Матфей! Ты там живой, сына? Уже пол-одиннадцатого, мы с папой хотели тебя поздравить, пока не наступил вечер.
Не дожидаясь ответа, в комнату вошла Вида Катунь, мать Матфея, молодая, безупречно выглядевшая дама.
– Матфей! Несносный мальчишка! Ты всю ночь спал поперёк кровати?
– Мам, ну сколько раз говорить… не входи без разрешения, – простонал Матфей, лениво перекатываясь с живота на спину. – Я не маленький, чтобы меня будить. И к тому же, у меня выходной сегодня. Законный выходной. Имею я право поваляться в свой выходной, чёрт возьми?
– Не ругайся! Сын, у тебя сегодня не просто выходной. У тебя сегодня День Рождения! Невозможно же пролёживать кровать до вечера, – назидательно выговаривала Вида, расторопно раздвигая при этом шторы и запуская в комнату солнечный свет, от которого Матфей зажмурился.
– Ещё как можно, мам, – сладко потягиваясь и зевая, возразил взрослый сын.
– Мы с отцом тебя хотели поздравить до полудня. – Женщина провернула рукоять и чуть-чуть приотворила окно, в самый раз, чтобы обеспечить средний приток воздуха в помещение. – Ну и запах у тебя в комнате! Будто скунс подох, а перед смертью ещё успел и в поединок с хорьком вступить.
Синее в белых ромашках платье сидело на Виде сногсшибательно, идеально подчёркивая по-девичьи узкую талию и упругие округлости там, где положено. Аккуратно уложенные крупными локонами, медового оттенка волосы, струились по узким плечикам, оканчиваясь в зоне лопаток.
– Ага, с твоим Велизаром, – съехидничал Матфей. – Он ужас как воняет в последнее время. Наверное, стареет.
– Вставай, лежебока, мы тебя ждём на кухне. – Мать проигнорировала замечание сына и направилась к двери. Матфей уловил сладкий аромат праздничных маминых духов «Магия чертовки» – союз белой розы и жёлтого жасмина. – Сегодня особенный день, сына.
– Что в нём такого особенного? Подумаешь, стукнуло двадцать два. Вот ещё событие! – уныло промямлил Матфей. Студёный воздух наконец-то добрался до него и пробрал лёгким ознобом, вынудив поёжиться и глубже зарыться под одеяло. – И куда вы так спешите с отцом?
– Юстин тебе вчера не говорил, что его срочно вызывают на работу? – удивлённо произнесла Вида, застыв на пороге комнаты. – Там какой-то инцидент неприятный случился.
– Нет, не говорил, – сказал Матфей. Ему захотелось срочно закрыть окно и прекратить замораживание комнаты,
– Не успел, видимо. Что-то с его сменщиком. Юстин срочно потребовался на этот вечер. Он, конечно, пытался отговориться, сказал, что у сына день рождения. Но там – ни в какую. Поэтому, живо вставай и спускайся вниз. Не заставляй ждать отца, он и так расстроен, что всё так сложилось.
– Пять минут, – пообещал Матфей.
Дверь закрылась, а цокающие шаги Виды – дома вместо тапочек она носила исключительно сабо на высоком подъёме – удалились вниз по лестнице.
– Всё хорошо, но пора сваливать из этого дома, – вздохнул Матфей. – Она так и будет относиться ко мне, будто я – вечный двенадцатилетний подросток. Стыдоба!
Но вспомнив мамину назойливую заботу и колкие замечания, он тут же рассмеялся, на Виду Катунь невозможно было долго ворчать, не говоря уже о том, чтобы обижаться. Эта женщина, чьей безграничной энергией заряжался весь дом, в окружающих вызывала лишь позитивные эмоции, при этом ловко умудряясь отстраняться от негатива.
Матфей встал с кровати, и тут же наступил на мягкий край шерстяного одеяла, наполовину сползшего с постели. Подтягивая покрывало, в одной из его коричнево-синих складок неожиданно обнаружился белый бумажный свёрток, вызвавший у Матфея смутные воспоминания. Юноша протянул руку и легонько коснулся пальцами скрученного в трубочку листа. Ничего необычного не произошло, вопреки опасениям Матфея, предмет не исчез и продолжал лежать на холмистых просторах коричневой шерсти, настырно белея, маня вновь прикоснуться к себе и взглянуть на разворот.
Поддавшись искусу, Матфей поднял свёрток и развернул его, припоминая подробности полуночного события. На внутренней стороне листка ничего не было, кроме его неуклюжей коричневой подписи, немного размазанной в нижнем левом уголке.
– Наврал ворон, – сказал вслух Матфей и тут же, словно очнувшись от забытья, ошалело уставился на бумагу в руках. – Не может быть! Это должен был быть сон! Что это за дьявольщина?!
Лист выпал из его рук и вновь погрузился в ложбину холмов шерстяного одеяла. Матфей лихорадочно озирался, сам не понимая, что хочет заметить или наоборот, не обнаружить в своём жилище. Его дотоле просторная бело-зелёная спальня с кроватью, платяным шкафом и письменным столом, на котором восседал царьком раскрытый ноутбук, в мгновение ока сузилась до крошечных размеров и завертелась волчком, обретя размытость в виде неоднородного малахитового слоя с золотистыми и коричневыми вкраплениями. Молодой человек бессильно плюхнулся в постель и накрыл лицо руками.
Нужно было немедленно прогнать морок, избавиться от галлюцинаций. Другого объяснения случившемуся, конечно же, не имелось. Забавно, если причиной навязчивых видений и головокружений могла оказаться болезнь, давным-давно пробравшаяся безобидным червячком в тело и постепенно поработившая его себе, достигнув размеров анаконды. Так думалось Матфею. Сперва необходимо прогнать это жуткое наваждение.
Он убрал руки с лица и повернул голову в ту сторону, где должен был лежать лист. Бумажный свиток никуда не делся. Он нагло возлежал подле Матфея и ухмылялся своей донельзя белой поверхностью.