Вихрь преисподней
Шрифт:
– Готовлю... – спокойно ответил подросток. – Готовлю. И скоро ты об этом узнаешь... И все об этом узнают.
– Вот видите!.. Ведь я же говорил! Говорил!.. – в отчаянии воскликнул старик-фотограф. – Что ты затеял?!..
– Не скажу! Нет у меня к тебе больше никакого доверия.
Неожиданно он повернулся к Лебоку:
– Это ты, ты нарочно все подстроил! – закричал на него подросток. – Ты с самого начала все знал! Ты нарочно разыграл эту историю с этим страшилищем! Ты, ты все это подстроил!
Лебок пожал плечами и спокойно сказал Эльвире:
– Скажите правду, как все это было! Будьте честны!
– Я и так
Подросток не двигался.
– Как?! – удивился Не-Маркетинг. – Разве вы живете не в гостинице возле Измайловского парка!
– Какая там гостиница! У меня нет денег!.. Я целую ночь проболталась по городу! Ночевала в разных местах... – ее начало трясти. – Зачем вы задаете мне все эти вопросы?! Зачем вы меня мучаете?! Разве я, сирота, и без того не настрадалась достаточно в этой жизни?! Зачем вы задаете мне эти вопросы, вам что, обязательно надо довести меня до истерики?!
Подросток, тем временем, смотрел то на Эльвиру, которая была чуть-чуть выше его ростом, то на Не-Маркетинга.
– Но ваш родственник – он же устроил вас в гостиницу! Он мне сам говорил, – продолжал Не-Маркетинг.
Подросток как-то странно посмотрел по сторонам. Что-то должно было произойти.
– Какой там устроил!.. Он даже за одни сутки не заплатил!.. Там был такой грандиозный скандал!.. Я еще осталась должна!.. У них мой паспорт в залоге. Сейчас я живу у Ивана Бобылева. Больше мне деваться здесь некуда. Это хороший человек, певец, он сделает из меня певицу! Он готов усыновить моего будущего ребенка, хотя он даже точно и не может быть уверен, что является его настоящим отцом. Хотя, может быть, он и действительно его настоящий отец!
Охранник хмыкнул:
– Странно!.. Как же он может быть его отцом?!..
Подросток как-то странно наморщил лицо.
– Может! Может! Я давно, давно его знаю... Мы виделись прежде... Он – певец! Я тоже хочу стать певицей... Он согласен на все, он уже любит этого ребенка, он хочет его!..
В этот момент слезы брызнули из глаз у подростка.
– О, бедный мой, постой, не плачь! – закричала Эльвира. – Я не виновата, он... Он изнасиловал меня!..
– Э-э, вот это поворот! – воскликнул старик-фотограф. – Неожиданный поворот дела!
Иван Бобылев, который все это время стоял чуть поодаль, но все прекрасно слышал, захохотал:
– Ложь! Ложь, господа! Я не делал ничего подобного, напротив, она сама чрезвычайно настаивала на том, чтобы это произошло, говоря, что иначе ей неудобно у меня жить!
– Сволочи! – крикнула Эльвира. – Ненавижу вас!
«О, прекрасный Великий город! – пронеслось у Эльвиры в голове. – Ты стоишь того, чтобы ради тебя перетерпеть любые мерзости, перемочь любые гадости. О, как я хочу воссоединиться с тобой: с твоими яркими рекламами, с твоими улицами, с твоими потоками противоречивой сюрреалистической информации, с твоими площадями, даже с потоками мрачной сюрреалистической лжи – с ними тоже хочу соединиться, потому что они – плоть от твоей плоти. Даже с ужасным забытым певцом Иваном Бобылевым готова соединиться, потому что он тоже часть тебя, даже с дебильным подростком – и с тем, потому что соединение с ним дает соединение с тобой, о, Великий город, а ты стоишь того, чтобы с тобой соединиться в любой форме».
И тут подросток воскликнул:
– Хватит! Хватит! – он как будто был уже в полуобморочном
Но он не упал:
– Хватит противоречивых информаций!.. Это все ложь, ложь! В ней невозможно разобраться!.. Ложь! Ложь! Кругом мрачная сюрреалистическая ложь!.. Город наполнен мрачной сюрреалистической ложью!
Опять он – и это было заметно всем, – пошатнулся:
– Вы с этой ложью заодно, вы хотите помешать моей программе возмужания. Но я силен и не дам вам этого сделать, я доведу программу возмужания до конца! Никакие трудности не остановят меня на полдороги! Я стану бороться с ложью!.. И да здравствует моя программа возмужания!.. Она нужна мне как базис для выполнения других программ. Без программы возмужания темные инстинкты одолеют меня, отвлекут, заберут все мои силы. Их надо успокоить. Это и должна сделать программа возмужания. Я даже не знаю, что я стану делать, если она не выгорит и я их не успокою! Тогда и всем остальным программам – конец, останутся одни лишь сумасшедшие темные инстинкты. Эльвира – ты одна способна помочь мне!.. Ты одна – моя спасительница!..
– Вот видишь!.. Я рада, что ты понял это! Кто, как ни я, стояла у истоков твоей программы возмужания, кто, как ни я, открыла тебе чувственное счастье, успокоил твои темные инстинкты?! А твоя родня грозит упечь меня в тюрьму за совращение несовершеннолетних!.. – крикнула она. – Гад! Зачем ты рассказал им все так рано?! Не мог подождать?!..
– Я не гад, я не рассказывал! Я выполнял все твои инструкции!.. Поверь мне: я давно действую только по твоим инструкциям!
– Не надо! Я этого не требовала!..
Не-Маркетинг подскочил к Эльвире и дал ей увесистую оплеуху. Тут же с визгом она кинулась прочь, не дожидаясь продолжения, в сторону лифтовых холлов, а Не-Маркетинг – за ней. Ей в последнюю секунду удалось вскочить в лифт, двери которого закрывались. Не-Маркетинг с разбегу ударился об них, – он слышал как с гудением ушла вверх кабина. Она уносила Эльвиру.
Но странно – одновременно с этим и только что шатавшийся подросток бежал из лобби, причем бежал он настолько быстро, что автоматическая дверь не успела сработать и он с размаху ударился об нее. Подскочивший охранник сгреб его в охапку:
– А-ну ка стой, а-ну ка успокойся!
Подросток дико озирался на старика-фотографа, он бежал, должно быть, от него, но тот и не думал его догонять.
– Что такое с тобой?!.. Убирайтесь отсюда! – крикнул охранник остававшимся в лобби старику-фотографу, Бобылеву и Лебоку. – Хватит здесь устраивать черти что!..
Тем временем Не-Маркетинг сел в подошедший лифт и поехал куда-то наверх.
Иван Бобылев крикнул в ответ охраннику:
– Не черти что, а столкновение противоречивых информаций!
Подросток отчаянно вырывался, здоровенному охраннику еле удавалось держать его.
– Что, доигрался, дебил! А я тебе говорил, что ты доиграешься, потому что ты – дебил! – проговорил старик-фотограф, который уже был рядом с внуком. – Пороть тебя надо было, пороть! А они все с тобой цацкались, демократы! Либералы, чертовы! Вот теперь получили плоды своего либерализма, теперь пусть посмотрят, к чему вся эта демократия приводит! Вот она тебе, твоя современная технология! Мы тебя с охранником, на цепи держать теперь будем! Другого ты ничего не признаешь!