Вихри Мраморной арки

Уиллис Конни

— Парень, с которым я пытался связаться, еще не добрался до офиса. Из-за снегопада, — объяснил Уоррен и снова спустился в фойе. По телевизору в углу показывали заснеженные посадочные полосы и билетные стоики. Светловолосая репортерша в обтягивающем красном свитере докладывала:

— Здесь, в Цинциннати, снег не прекращается. Аэропорт пока открыт, но власти предупреждают, что его могут закрыть в любой момент. Снег скапливается на взлетно-посадочных полосах…

Уоррен набрал номер Марджин:

— Я в Цинциннати.

В последний момент раздобыл билет. До пересадки еще три часа, но по крайней мере место мне обеспечено.

— Но ведь в Цинциннати снег? — переспросила женщина. — По телевизору только что показывали…

— Говорят, часа через полтора снегопад прекратится. Милая, прости. Ты же знаешь, я бы очень хотел провести Рождество рядом с тобой.

— Знаю. — В голосе Марджин скользнуло разочарование. — Ничего, Уоррен. Ты ведь не отвечаешь за погоду.

Бев спустилась на обед. В гостиничном фойе работал телевизор.

— Снег в Альбукерке, — говорил диктор, — в Ратоне, Санта-Розе и Вэгон-Маунд.

«Про Санта-Фе ничего не говорят», — твердо сказала себе Бев, проходя в ресторан.

— Там почти никогда не бывает снега, — утверждал тур-агент. — Нью-Мексико в пустыне. А снег если и выпадет, то тут же растает.

— В Эспаньоле четыре дюйма нападало, — объявила крепкая официантка в блузке с оборками и широкой красной юбке мальчику, который убирал посуду со стола. — Уж не знаю, как домой поеду.

— Лучше бы на Рождество снега не было, — дразнила Бев мужа в прошлом году. — А то как все эти бедняги домой доберутся?

— Попридержи язык, женщина! Подумай, что бы на это сказали издатели рождественских открыток? — отвечал он, скрестив руки на груди.

Так же, как сейчас скрестила она.

Крепкая официанта обеспокоено смотрела на Бев:

— Все в порядке, сеньора?

— Да. Столик на одного, пожалуйста.

Не сводя с посетительницы встревоженного взгляда, официантка повела Бев по ресторану, усадила за столик, вручила меню. Бев вцепилась в меню, словно в спасительный плот, сосредоточилась на незнакомых словах и экзотических ингредиентах: кукурузные лепешки-тортильи, кесадийи…

— Не желаете что-нибудь выпить?

— Да, — улыбнулась Бев, кинув взгляд на табличку с именем на груди девушки. — Сангрию, пожалуйста, Кармелита.

Кармелита кивнула и удалилась, а гостья огляделась по сторонам, думая о том, как она будет пить сангрию и глазеть на других постояльцев, подслушивать их разговоры… Но в вымощенном плиткой зале Бев была одна. Ресторан выходил на патио. За стеклянными дверьми дождь превращался в мокрый снег, который падал на терракотовые горшки с кактусами, перевернутые зонтики, сложенные друг на друга столы и стулья.

Бев представила, как она обедает в залитом солнцем патио, сидит на солнышке под одним из тех зонтиков, смотрит на пустыню и слушает оркестр марьячи.

Из колонок лились рождественские песенки: закончилась «Пусть идет снег» и началось «Светлое Рождество» в исполнении группы «Сьюпримз».

— В каком разделе засев облаков? — как-то спросил Говард, входя в комнату с телефонным справочником в руках.

Бев как раз упаковывала подарки. Наступило двадцать второе декабря, а снег так и не выпал.

— Ты собираешься нанять самолет для засева облаков? — рассмеялась Бев.

— Посмотрим-ка… Облака… Дождь… — продолжал шутить ее муж. — А может, сеятель?

Снег выпал двадцать четвертого. Говард вел себя так, будто сам лично этому поспособствовал.

— Говард, это не твоя заслуга!

— Откуда тебе знать? — Он рассмеялся и заключил жену в объятия.

«Это невыносимо, — думала Бев, лихорадочно отыскивая взглядом Кармелиту с бокалом сангрии. — Как другие справляются?» Она знала немало вдов, и, казалось, у них дела шли неплохо. Если собеседник заговаривал об их покойных мужьях, вдовы улыбались и отвечали… Дорин Мэттьюс даже сказала:

— Теперь, когда Билла со мной больше нет, я смело могу украсить елку на Рождество розовыми шариками. Всегда мечтала о розовой елке, но Билл и слышать не хотел.

Подошла все еще встревоженная официантка.

— Ваша сангрия. Может, кукурузные чипсы и сальсу?

— Да, спасибо! — Бев улыбнулась. — И энчиладах с курицей.

Кармелита кивнула. Бев сделала глоток вина и достала из сумочки путеводитель. Вот сейчас она пообедает на славу и пойдет осматривать город. Бев открыла книгу на странице с местными достопримечательностями. Резервация Сан-Ильдефонсо. Слишком далеко, а за окном снег с дождем.

Национальный парк петроглифов. Нет, это ближе к Альбукерку, а там снегопад. Монастырь Сантуарио-де-Чимайо, «28 миль к северу от Санта-Фе по 75-й трассе. Городок Чимайо: исторический ткацкий центр, магазины, церковь, прозванная «американским Лурдом». Говорят, что грязь в комнатке возле алтаря имеет целебные свойства — достаточно втереть ее в поврежденное место…»

«Но у меня все болит», — подумала Бев.

«Небезынтересно осмотреть пять запрестольных перегородок девятнадцатого века. Резное изображение святого отрока аточского (см. Лагрима, стр. 98)».

Бев открыла девяносто восьмую страницу.

«Церковь Богоматери Присноскорбящей, 28 миль от Санта-Фе, юго-восток, 41-я трасса. Глинобитная церковь шестнадцатого века. В 1968 году статуя Девы Марии по слухам источала целительные слезы».

Целительные слезы, святая грязь, не хватает только чудотворной лестницы… А, вот она, в часовне Лоретто. «Открыта с 10.00 до 17.00 с апреля по октябрь, закрыта с ноября по март».

Придется ехать в Чимайо. Бев достала карту, полученную вместе с прокатной машиной. Кармелита вернулась с чипсами и сальсой.