Вихри враждебные

Михайловский Александр В.

– Ваше императорское величество, – кивнул Столыпин, – я думаю, что вы правы, и нам именно так и следует поступить.

– Ну, вот и отлично, Петр Аркадьевич, – сказал император, – а теперь давайте вернемся непосредственно к земледелию. Ведь причина низкой товарности нашего сельскохозяйственного производства – следствие не только малоземелия наших крестьян, но и крайне низкой урожайности их земель. И этот вопрос тоже надо решать незамедлительно. Недопустимо, когда урожай сам-пять считается хорошим, а сам-десять – чуть ли не рекордным. В то время как в Европе с применением агрономической науки давно не редкость урожаи сам-двадцать или даже сам-тридцать.

– Земля в большинстве мужицких хозяйств истощена до последней

крайности, – хмуро заметил Столыпин, – да и семенной материал тоже оставляет желать лучшего.

Император недовольно поморщился.

– Вопрос качества семенного материала, – сказал он, – необходимо решать на государственном уровне, и заниматься этим будет подчиненный вашему министерству научно-исследовательский институт земледелия, который возглавит присутствующий здесь профессор Климент Аркадьевич Тимирязев, которому дан чин действительного статского советника. Прошу, что называется, любить и жаловать.

Агрономия, государственные семеноводческие станции и прочие необходимые для успешного земледелия инструменты – это все его. Что же касается истощения земель, то бороться с ним нужно как правильным севооборотом, так и внесением различных удобрений. Впрочем, и этот вопрос также проходит по ведомству Климента Аркадьевича…

– Ваше императорское величество, – с сомнением покачал головой Столыпин, глядя на несколько оторопевшего от неожиданности Тимирязева, – а не дороговато ли это будет – заморская чилийская селитра стоит немало, да из года в год вносить ее на мужицкие поля? В трубу ведь вылетим!

– Никуда мы не вылетим, – усмехнулся император, – открою вам маленький секрет. Профессор Менделеев уже ведет работу по налаживанию синтеза аммиака из атмосферного воздуха. И в самое ближайшее время он должен построить опытную установку. Прошу вас в своих расчетах исходить именно из этого факта.

– Это, конечно, меняет все дело, ваше императорское величество, – кивнул Столыпин, – с собственными удобрениями да правильной агрономией мы просто засыплем Европу своим зерном.

– Кого и чем мы будем засыпать, – веско заметил император, – надо будет решать потом. Что же касается зерна, то вам будет еще одно последнее и тоже немаловажное поручение. И заключается оно в создании Государственного Продовольственного резерва при вашем министерстве – на случай разного рода неурожаев, стихийных бедствий или войны. Для чего в хлебородных районах Империи должна быть организована система элеваторов-зернохранилищ. Дело первейшей важности, связано еще и с тем, что в самое ближайшее время выйдет указ о взимании с крестьянства всех налогов и податей исключительно в натуральной форме. Также в натуральной форме будет взиматься плата за пользование крестьянами лошадьми и инвентарем на государственных машинных и конно-прокатных пунктах. Так что без зерна ваш госрезерв не останется. А если кто из чиновников вдруг вздумает половить рыбку в мутной воде, так на то есть ГУГБ и тайный советник Александр Васильевич Тамбовцев. Прием постояльцев в Новой Голландии в любое время дня и ночи. На сем я заканчиваю сегодняшнее совещание. Надеюсь, вы все поняли?

– Да, ваше императорское величество, – кивнул Столыпин, – все понятно.

– Тогда, – сказал император, – прошу вас приступить к работе. С господином Тимирязевым мы еще раз встретимся дней так через десять для обсуждения вопросов по организации его института. До свидания, господа.

7 июня (25 мая) 1904 года.

Санкт-Петербург. Улица Пушкинская, дом 20.

Меблированный дом «Пале-Рояль».

Управляющий Московским учетным банком

Гучков Александр Иванович

После

начала войны с Японией я немедленно поспешил выехать на театр военных действий в качестве представителя Московской городской думы и Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны, а также помощника главного уполномоченного общества Красного Креста при Маньчжурской армии. Но так получилось, что все мои приключения в Маньчжурии закончились, так и не начавшись. Пока я собирался, пока ехал на другой конец света, военные действия уже успели закончиться. Япония была разгромлена, Россия торжествовала, а потирающие руки дипломаты готовились приступить к дележу имущества побежденных.

Выскочившая неизвестно откуда, как чертик из табакерки, эскадра адмирала Ларионова, о котором я ранее никогда и не слыхивал, буквально за одну-две недели разгромила японский флот. Высаженный с этой эскадры десант так же быстро заблокировал японскую сухопутную армию, успевшую еще до начала боевых действий переправиться в Корею. Потом к ним на помощь подошел полковник Мищенко со своими казачками, и пошла потеха. Но все равно – чудеса, да и только!

Но чем дальше, тем больше все вокруг стали сходить с ума. Особенно британцы, которые предприняли нечто такое, что совершенно уже несовместимо со статусом цивилизованного человека. Тут даже у меня голова пошла кругом. Почему-то они решили напасть на русский корабль, на котором находился тогда еще великий князь Михаил Александрович. Неудивительно, что до того довольно аполитичный в своих настроениях великий князь Михаил превратился в императора-англофоба.

Я, конечно, достаточно хорошо знаком с нравами обитателей Туманного Альбиона и знаю, на какие подлости они способны. У меня до сих пор болит нога, простреленная британской пулей в Трансваале. И я хорошо помню, как они обращались с пленными бурами.

Но тут англичане явно сошли с ума! И совершенно неудивительно, что вся эта интрига в конечном счете вылилась в сражение у берегов Формозы между британским и объединенным российско-германским флотом. Подробности его мне стали известны уже в Петербурге, когда я приехал из Маньчжурии. Наверное, впервые за последние сто лет англичане были так разбиты и унижены.

Но в столице Российской империи дела шли далеко неблестяще. Террористы-эсеры сумели взорвать императора Николая II, а фрондирующие гвардейские офицеры попытались посадить на престол великого князя Владимира Александровича. Но новое «14 декабря» у них не вышло. В события снова вмешались люди с таинственной эскадры адмирала Ларионова, и мятеж был очень быстро и решительно подавлен.

С каждым днем все происходящее в России становилось для меня все более и более непонятным. Чудесное прибытие нового императора Михаила на удивительном подводном корабле, странное назначение главой вновь созданного министерства бывшего лидера эсдеков Владимира Ульянова, еще вчера разыскиваемого полицией и охранкой как государственного преступника, непонятная возня императора с беглым ссыльным Джугашвили, который теперь вполне легально устраивал в столице империи многотысячные демонстрации рабочих и вполне по-свойски заходил к самодержцу на чай. Все это было похоже просто на какой-то кошмарный сон. Но на самом деле это был не сон, а ужасная явь! Привычный мне мир рушился и уходил в небытие…

И отставки, отставки, аресты, аресты… Десятки высокопоставленных чиновников правительства, совсем недавно возглавляемого Сергеем Юльевичем Витте, были безжалостно уволены в отставку, без пенсии и мундира. А некоторые из них угодили в застенки расположенного в Новой Голландии ГУГБ – Главного управления государственной безопасности. Сие учреждение, между прочим, весьма смахивает на новое издание Тайной канцелярии времен императрицы Анны Иоанновны, а господин Тамбовцев – то ли на князя Ромодановского, то ли на Малюту Скуратова. Доверяет государь ему просто безмерно.