Вик Разрушитель 3
Шрифт:
Булгаков шутил, конечно же. Никто не будет оставлять компрометирующие документы в таком проходном месте как библиотека. Да и в архивах вряд ли что-то есть на чародея. Брюс уже давно побеспокоился о собственной безопасности и уничтожил лишние сведения про свою семью и малейшее упоминание о предках. Если имеешь дело с вечностью, не стоит об этом кричать на весь белый свет.
— А вам нужна информация о Брюсах? — поинтересовался я.
— Нет, даже не вздумай начинать, — враз нахмурился опекун. — Если заметят, что ты изучаешь совсем не то, что нужно по твоей специализации, то начнутся проблемы. Для тебя, Вик. Именно для тебя. Я не пугаю, а предупреждаю.
— Я не буду совать нос
— Отлично. Брюс обещал завтра прислать своего сотрудника. Он сфотографирует тебя и тут же изготовит пропуск. К сожалению, магический амулет, использующийся для посещения библиотеки, тебе противопоказан, что указывает на осведомленность чародея о твоих способностях. Поэтому будет обычный, закатанный в пластик. Он временный, на полгода. Не потеряй его и не демонстрируй на людях.
— Я все понял, Иван Олегович, — киваю в ответ. — И когда могу поехать в Коллегию?
— Курьер все скажет. А ездить будешь с Сидором. Раз он твой инструктор, то пусть и отдувается.
Мне показалось, что в голосе Булгакова проскользнуло злорадство. Вот это странно. Сидор, несмотря на излишнее рвение в моем обучении, хороший парень. Я же понимаю, какая ответственность лежит на нем. Ведь не Иван Олегович приставил его ко мне, а Глава рода, и отвечать Сидору за свою оплошность придется перед ним, а не перед опекуном. Ну, что ж, я не против инструктора. Все веселее, чем с каким-нибудь безмолвным охранником из бригады телохранителей.
2
— Почему Факир до сих пор разгуливает на свободе? — императору не надо было хмурить брови, чтобы показать собравшимся офицерам силовых структур свое недовольство. Голос, звучавший в совещательном кабинете, давил на плечи и ввинчивался в мозг. А для полноты ощущений созданный непроницаемый купол вызывал у многих дискомфорт вроде заложения ушей, а то и хуже — кто-то вообще тайком старался ослабить воротник кителя, чтобы не так сильно ощущать невидимую хватку на горле. — В следственных кабинетах сидят его подельники, разливаются соловьями, но никто из них не указал местоположение агента.
Взглядом Мстиславский обвел замершее собрание. Остановился на нарочито спокойном главе государственной службы безопасности.
— Николай Юрьевич, — опасная мягкость в голосе заставил всех снова напрячься. — Объясните мне, несведущему, как вы собираетесь защищать своего государя в дальнейшем? Месяц прошел с тех пор, как меня и моих зарубежных гостей пытались убить на глазах своих подданных! Где результат мероприятий? Все обвиняемые прямо указывают на эмиссара Хмеловского как на главное действующее лицо! Поймали всех, а Факир где-то похихикивает над вами! Ягеллоны, Фолькунги, Штауфены в голос вопят, умоляют поскорее вздернуть убийцу! Боятся, что и у них может произойти подобное. Мне совершенно не нужна потеря репутации!
Мстиславский понимал, насколько пусты сейчас его слова: так, обычное сотрясание воздуха. Но именно такие процедуры необходимо проводить с личным составом имперской безопасности, чтобы не расслаблялись. От того, что он ментальным давлением на психику подчиненных ничего не добьется — это ясно как день. Силовые службы и так работают двадцать четыре часа в сутки, перепахивая массивы информации и каждый уголок огромного города. И не бросишь камень упрека в их сторону. Факир — признанный мастер обрывать хвосты и слежку, а заодно гримироваться так, что позавидуют профессиональные мастера шпионского дела.
Смена походки, жестов, голоса, а при необходимости и ауры при помощи специальных артефактов — все это работало против государственной розыскной машины.
— Ваше Величество, — Иртеньев встал, одернул китель и вытянулся по струнке. Такой жест был знаком императору. Этакий вояка, достойно принимающий критику, но не всегда согласный с ней. — Ответственно заявляю, что Факир никуда из Москвы не уехал. Он находится здесь и затаился на конспиративной квартире. Может, не в самой столице, не настаиваю на этом варианте. Однако же мероприятия проводятся и в прилегающих к ней районах. Все околотки работают в режиме «двадцать четыре на семь», привлечены опытные отставники.
— На чем зиждется ваша уверенность? — Мстиславский снял «купол тишины», и все облегченно задвигались, задышали. — Мы ходим вокруг да около. Кропоткин, Ушатые, Шуйские — продажные источники, но все ли тайные адреса они выложили?
— Перекрестные допросы до сих пор идут, — заявил Иртеньев. — Периодически выдергиваем фигурантов и по десятому кругу требуем выложить все, что могли забыть.
— И все же, что по вопросу? Уверенность подкреплена фактами?
— Я просто уверен.
— Хорошее качество — развитая интуиция, — усмехнулся император. — Надеюсь, так все и есть. Давайте, все же, по существу. Как смотрите на привлечение ментатов?
— Ваше Величество…, — побледнел Иртеньев и переглянулся с сидящим напротив мрачным Белобоковым, отвечавшим за координацию безопасников с чародеями. — Не уверен, что в данной ситуации приемлемо использование ментоскопии. Прошу пока задействовать все те ресурсы, которыми пользуемся сейчас. Усилим агентурную работу, «сыворотку правды», наконец, используем.
— Меня беспокоит одна логическая нестыковка в ваших рассуждениях, — император в своей неторопливой манере подошел к окну и поглядел на оживленную площадь, примыкавшую к Никольской башне. После диверсии на Болотном поток автомобилей через эту проходную был существенно снижен, а количество охраны увеличено. Всевозможные мероприятия сокращены до минимума, а даты встреч с иностранными послами или представителями знатных родов Европы скорректировали, заранее всех предупредив об изменениях. Может, кто-то и обиделся, но Мстиславский не обращал на подобные эмоциональные проявления абсолютно никакого внимания. Безопасность семьи и рода — первоочередная задача Главы, коим являлся Великий князь, император Иван Андреевич.
— Я слушаю, Ваше Величество, — прервал затягивающуюся паузу Иртеньев.
Мстиславский развернулся и с некоторым удивлением посмотрел в напряженные лица офицеров, как будто хотел спросить, а почему они, собственно, еще находятся здесь, а не выполняют свою работу?
— Если Факир такой невероятно умелый конспиратор, — правая рука императора описала непонятную фигуру в воздухе, — то почему он до сих пор сидит как мышь под веником и не пытается прорваться за кордон? При таких индивидуальных умениях и возможностях я бы давно улизнул через бреши, которые у нас есть… Да-да, этот упрек относится ко всем. И к тебе, Петр Андреевич (Головин упрямо наклонил голову, чтобы император не видел несогласие в его глазах), и к тебе, дорогой, Павел Борисович (Морозов, будучи главой МВД, и так сутками не спал, держа в напряжении весь штат полиции города, но упрек принял), и даже к тебе, Василий Есипович (воевода Лопухин, кажется, единственный из всех был спокоен и деловит, или старательно прятал эмоции). Вы — мои главные помощники, пальцы правой руки, которые я в самый ответственный момент сжимаю в кулак. Надо напрячься и понять, что нужно Хмеловскому в Москве? Может, планирует еще какую холеру?