Викиликс. Компромат на Россию
Шрифт:
«Впечатляет, насколько все русские, независимо от занимаемого положения и политических взглядов, как входящие в правительство, так и нет, уверены, что Грузия готовится начать войну против Южной Осетии. Многие считают, что Грузию к этому подталкивают США. Один аналитик… заявил нам, что ему известно, что президент Буш на встрече с Саакашвили 5 июля дал последнему «зеленый свет». Российская разведка утверждает, что вблизи южноосетинской границы США ведут обучение военных полицейских из ведомства Окруашвили (министра обороны. – Прим. сост.)».
В результате конфликта 2006 года министр-«ястреб» Ираклий Окруашвили был отправлен в отставку; впоследствии он стал одним из главных противников Саакашвили и стал давать откровенные интервью, разоблачающие грузинский режим. В 2008
И вот на таком фоне подозрений, многолетних подготовок Грузии к войне (военные расходы страны дошли до четверти бюджета) настоящей и самой мощной провокацией стали прошедшие в середине июля 2008 года совместные учения Грузии и США под названием «Немедленный ответ», сценарий которых слишком сильно напоминал отработку захвата Южной Осетии и Абхазии. В качестве ответа Россия провела крупномасштабные учения «Кавказ-2008», что послужило поводом оставить крупные войсковые формирования вблизи Рокского тоннеля, ведущего в Южную Осетию.
Уже в 2006 году, до эпизода эскалации, о котором рассказал Окруашвили, в американских дипломатических депешах появилась тема главы Южной Осетии Эдуарда Кокойты как возможного будущего виновника начала конфликта. Эту тему поддерживало то, что российские представители смотрели на режим в Южной Осетии без розовых очков: «[Глава российской дипломатической миссии в регионе конфликта Юрий] Попов сообщил, что русские недовольны Кокойты, которого они считают импульсивным, переменчивым и способным на непредсказуемые действия, будучи загнанным в угол». Российские миротворцы действительно выступали не на одной стороне, всерьез предотвращая провокации с обеих сторон, во что склонен верить тогдашний посол в Москве Уильям Бернс. 7 августа, кстати, Юрий Попов прибыл в Грузию для посредничества в переговорах о прекращении огня; эти попытки были прекращены бомбардировкой Цхинвала.
Из этого понятно, что посол США в Грузии Джон Теффт мог верить в то, что перестрелку между позициями могли начать осетины. Он и сам цитирует в депеше о начале войны слова главы российских миротворцев (правда, со слов грузинского министра реинтеграции Якобашвили), что «осетины стреляют в грузин у нас из-за спины» и что «мы не контролируем ситуацию». Он, вероятно, мог не знать названия сел и кто чьи позиции обстреливает; с меньшей вероятностью он мог не понять, что значит концентрация наступательных сил грузинской армии, однако отличить любые предположительные провокации осетин от крупномасштабной военной операции по захвату непризнанной республики не смог бы никто.
То есть по каким-то причинам депеши Джона Теффта с не самым высоким грифом секретности писались с определенных идеологических позиций. Так, в них не упоминается фраза Мамуки Курашвили об «операции по наведению в Цхинвальском регионе конституционного порядка», а о грузинских провокациях перед войной и жертвах этих провокаций можно прочесть только между строк.
Интереснее в этом смысле депеши с грифом «секретно», из которых мы можем узнать не о мыслях и убеждениях посла, а о его реальных действиях в начале конфликта. Ключевых действий было два: первое – опосредованная военная помощь, второе – безусловная и прямая дипломатическая поддержка. «Около 4:00 8 августа Совет национальной безопасности Грузии запросил у Америки возвращения 1000 грузинских солдат из Ирака, при этом 500 из них – в течение 24 часов, а остальных – в течение 48 часов. Регулярными рейсами можно вернуть в Грузию до 250 солдат уже сегодня вечером», – пишет Теффт [3]. Интересно, что посол снабжает эту информацию примечанием: согласно договору между американским и грузинским правительствами в экстренном случае предусмотрено возвращение тысячи солдат в течение 96 часов. То есть Теффт мало того, что не требует от сторон прекращения огня, но и стремится оказать поддержку Грузии быстрее, чем можно было бы сделать по
Другой пример военной помощи мы видим уже в депеше из Госдепартамента, по которой можно легко догадаться о характере консультаций посольства в Тбилиси с грузинским руководством. 9 августа Кондолиза Райс пишет: «Посольство в Тбилиси сообщает, что грузинская противовоздушная оборона разрушена… и президент Саакашвили запросит помощь в скорейшем получении дополнительных переносных зенитных ракетных комплексов (ЗРК)» [5]. То есть Госдеп в курсе и не против.
Между 8 и 9 августа произошло нечто, разрушившее чаяния американских дипломатов, – прямое вмешательство России в конфликт. Главная надежда американцев утром 8 августа была сформулирована Джоном Теффтом таким образом: «Если грузины правы и военные действия большей частью прекращены, то основной загадкой остается, какую роль сыграет Россия и есть ли вероятность разрастания конфликта». То есть желательный сценарий – быстрая война и оккупация республики, прекращение боевых действий до того, как Россия решится вмешаться. Эта надежда подтверждается и в конце депеши: «По имеющимся данным, осетины теперь обвиняют русских в предательстве… Данные о том, что Кокойты покинул Цхинвали, пока не подтвердились».
Интересно сравнить оценку посла с реальной ситуацией первых дней войны – в чем именно он ошибался, а в чем был прав? В зоне конфликта в тот момент у «Русского репортера» было сразу несколько корреспондентов, и атмосферу по обе стороны мы можем реконструировать по данным из первых рук.
Действительно, накануне войны, 7 августа, Эдуард Кокойты выехал в Джаву, ближе к российской границе, к Рокскому тоннелю. Якобы потому, что его переговоры по мобильному телефону грузины могли засечь, а затем ликвидировать прицельным огнем. Но почему главнокомандующий должен был руководить обороной по мобильному телефону? Ни у президента, ни у осетинских силовиков не было никакой возможности контролировать ход боевых действий. Бойцы перемещались по городу, полагаясь на интуицию, – шли туда, откуда была слышна самая сильная канонада. Одно слово – партизанщина.
К чему готовилось руководство республики? Предполагались два сценария. Первый – спецоперация с попыткой захвата ключевых объектов города. Второй – ввод крупных танковых подразделений. Никто не думал, что перед атакой город будут в течение 18 часов обрабатывать массированными бомбардировками с воздуха, артиллерией и «Градом».
8 августа сразу после завершения бомбардировки и обстрела в Цхинвал со стороны уже разоренного села Хетагурово вошли первые 25 грузинских танков, за которыми следовали около 30 машин с пехотой. Завязались ожесточенные уличные бои. Полностью взять Цхинвал грузинам не удалось. Вообще абсурдно было говорить, что город или какая-то его часть контролировались грузинской или осетинской стороной. Грузинские танки и пехота были в разных частях города и везде встречали отпор. Так что бравурные рапорты грузинских генералов не позволили американцам в Тбилиси и Гори сколько-нибудь реалистично оценить ситуацию.
По словам южноосетинских бойцов, по танкам приходилось делать 3–4 выстрела из противотанкового гранатомета. Только тогда их удавалось вывести из строя. Первый танк был уничтожен майором спецразведки Амираном Багаевым и его подчиненным, капитаном Азаматом Джиоевым. Оба они погибли.
– Сколько бы вы продержались, если бы российские войска не помогли? – спрашиваем мы командира 6-го батальона южноосетинской армии Таймураза Цховребова.
– Если бы без «Града», проблем бы не было. Но мы все равно преодолели «градовый» шок. Мой батальон стоял на севере города, а самые тяжелые бои с танками шли на юге. Я отправил своих ребят с гранатометами на помощь. Смотрю, через час они возвращаются. «Почему?» – спрашиваю. «Да там так много ребят… Они спорят друг с другом, чья очередь подбивать танк». Представьте: стоят человек двести и ждут, когда подойдет следующий танк. Все умоляли командиров: «Пусти меня сейчас!» Некоторые бойцы иногда заходили домой – проведать родных, покушать. Смотрят, а дома уже нет. Где старики – не знают. Это всех очень злило. Ребята были готовы на все. Очень скоро появились добровольцы: «Дайте оружие!» У меня его не было. «Дайте хотя бы гранату! Мы пойдем на танк». Ребят не надо было воодушевлять – их приходилось сдерживать.