Викинг
Шрифт:
В общем, покричали и будя. Пора делом заниматься. Тем самым, ради которого браки и заключаются.
Заранее назначенные люди зажгли опять-таки заранее подготовленные факелы.
С этими факелами, окружив, нас с Гудрун восемь раз обвели вокруг святилища. Это тоже был сакральный акт. Мол, раньше, будучи женихом и невестой, мы любились исключительно под покровом темноты, а теперь наши отношения становятся общеизвестными. Так сказать, при свете дня и при всём честном народе. Последнее — отнюдь не фигура речи.
Теперь нам с Гудрун предстояло возлечь в тени на ложе из козьих шкур и ритуально совокупиться.
Подружки невесты,
В общем, зарылись мы поглубже в шкуры и сделали что от нас требовалось. А вокруг толпились гости и родичи, подбадривая нас и осыпая советами. Ух, я бы им ответил, дай мне волю!
Но воли мне никто не давал, потому что весь обряд был освящен веками и традициями, и от нас с Гудрун на этом этапе не зависело ровно ничего.
Впрочем, мы действительно любили друг друга, так что ухитрились на пару минут забыть обо всем, кроме нас самих.
Что хорошо, так это то, что никаких окровавленных простыней предъявлять обществу не потребовалось. По здешним законам жених и невеста могли наслаждаться друг другом сразу после принятия свадебного дара, так что о невинности в момент свадьбы речи не было. Хотя за «порченую» невесту ее родне полагалось выплачивать изрядную компенсацию. Если жених «предъявлял», разумеется.
Оделись и отправились дальше. На землю женихова рода. То есть в мой скромный гренд, который, впрочем, три дня назад расширился еще на пару квадратных километров. Я купил-таки у Полбочки ту самую землицу к северу от озера, объединив наши с Медвежонком земли в единое целое.
Глава тридцать первая
Свадьба (продолжение)
Для уважаемых гостей, коих числилось около пятидесяти, стол накрыли в доме. Остальные разместились во дворе. Первым подносили пиво, сваренное невестой лично, вторые надувались ординарным продуктом. Кухня, впрочем, для всех была одинаковая.
Было шумно, чадно и весело. Здравицы и пожелания многодетности перемешивались с неприличными предложениями и еще более неприличными советами.
Щеки Гудрун могли соперничать цветовой насыщенностью с вареными раками. Но не от скромности, а от жары. В такой одежке, как у нее, можно по морозцу гулять. Не говоря уже о драгметаллическом «обвесе».
Но красота требует жертв. Гудрун стойко несла бремя богатой невесты.
Впрочем, должен отметить, что в происходящее в доме было вполне благопристойно. В сравнении с тем, что творилось во дворе. Там, похоже, намечалось что-то вроде оргии. Как бы моих работниц не обидели…
Улучив минутку, я поманил Лейфа Весельчака и попросил глянуть, не чинят ли гости беспредел, а коли чинят — разобраться.
Норег идеально подходил для такого дела, поскольку обладал не только крутизной и авторитетом, но и истинно скандинавским чувством юмора, позволявшими ему не просто отвалтузить дебоширов, но и сделать это так, что весь честной люд будет умирать от хохота. Зачастую включая и самих дебоширов. Удивительный он человек, Лейф Весельчак. Настоящая находка. По уровню оптимизма — вылитый Свартхёвди до получения плюхи, обратившей Медвежонка в берсерка. При этом боец с невероятным потенциалом. Поразительная быстрота, чувство
Лейф справился. Визг снаружи прекратился, а спустя пару минут там уже бодро гоготали в сотню здоровых глоток.
— …А если у нашего славного хёвдинга с пятым сыном выйдет оплошка, то мы все, как один, готовы ему подмогнуть!
Гримару Короткой Шее пришлось проревать окончание тоста, чтобы перекрыть гвалт во дворе.
Счас! Разбежался! Подмогнуть…
Однако я мило осклабился и приветливо сделал ручкой.
Я восседал во главе стола, причем справа от меня сидела не Гудрун, а ее очаровательная матушка. Это потому, что она «представляла» моего приемного (с формальной точки зрения) сына Хельги.
О том, что Хельги — мой родной сын, по-прежнему не знал никто, кроме меня и его матери. Никто даже и не догадывался. Сами поразмыслите: разве может у Ульфа Черноголового родиться такой беленький-беленький пацаненок, абсолютно на него не похожий. Удачно получилось. Теперь люди приписывают «авторство» некоему неизвестному богу. Хотя, с точки зрения здешнего гражданского законодательства, кто и чей кровный сын — совершенно неважно. Здесь так: принял в род — значит, родной. А в данном случае не просто родной, но и с «правом на долю одаля», то бишь родового имущества. Во как. Такой маленький, а уже в доле на недвижимость. Малыш уже перекусил и теперь занимался истинно викингским делом: сосредоточенно отковыривал самоцветы с маминого платья.
Справа от Рунгерд, гордо расправив заметно раздавшиеся плечи (ничто так не способствует формированию правильного мужского телосложения, как регулярные занятия греблей), лыбился мой второй приемный сынишка, осоловевший от пива Виги-Вихорёк. Тоже законный. И тоже с «правом на долю».
А по левую руку от меня высился дедушка Стенульф, посаженный папа, и, пользуясь преимуществом в росте, общался с Рунгред через мою украшенною свадебным венцом голову. «Королева-мать» величественно слушала. В иное время я бы и сам послушал, поскольку речь шла о политике и о тех временах, когда Каменный Волк «работал» лагманом [40] , то бишь Глашатаем Закона у главного датского конунга, но сейчас мне было не до того. Все мои помыслы и мечты были сосредоточены на одном: когда же наконец мы с Гудрун сможем покинуть этот праздник жизни и остаться вдвоем. И не просто остаться… Впрочем, это — сюрприз.
40
Лагман, строго говоря «Человек Закона», но по смыслу, насколько мне известно, это человек, который говорит от имени Закона, то есть переводится как Законоговоритель или Глашатай Закона.
Снаружи уже стемнело, когда нам наконец предложили завершающий обряд. В помещение внесли огромной пирог, испеченный в форме всё того же Мьёлльнира.
Ну наконец-то!
Я вылез из-за стола, попутно отбросив руку Стенульфа, который уже не ограничивался в общении с Рунгерд одной беседой, а нагло лапал маму невесты, невзирая на затесавшегося между ними какого-то там жениха.
Я вылез, встряхнулся и двинулся вдоль пирующих, сердечно похлопывая каждого по спине и поощряя пить-гулять, а минуту спустя встретился в центре «зала» с Гудрун, которую подвел туда Медвежонок.