Викинг

Мазин Александр Владимирович

Хрёрек выкрутился. Иного я не ожидал.

— Что ж, Ульф, ты оказал мне услугу. Говори, чего хочешь?

Он сказал это достаточно громко, чтобы услышали и окружающие. Секретный разговор закончен.

Сказать: «Да ничего»? Нельзя. Обидится. Так что я ответил дипломатично и тоже громко:

— Трудный вопрос, мой ярл. Под твоим славным началом я уже добыл все, что хотел. Может быть, кроме славы, потому что

славы много не бывает.

Полторы сотни моих корешей, навостривших уши, одобрительно взрыкнули. Схожий звук издали и труподелы покойного Торсона. Зуб даю, эти парни очень скоро выразят желание пополнить наши ряды. Кроме, может, вон того, кудлатого, в византийском нагруднике. Этот зыркает в мою сторону очень недружелюбно. Впрочем, это его проблемы.

— Славы много не бывает. Но о славе я не беспокоюсь, потому что с таким вождем, как ты, славы на всех хватит. Ничего мне не надо, Хрёрек-ярл. Ты и так дал мне все. Я пришел к тебе в драных отрепьях, а теперь у меня имеется все, что нужно воину.

— Да, — согласился Хрёрек. — Так и есть. Однако плох тот вождь, который не умеет вознаградить верного человека. А я хороший вождь, верно?

Хирдманны дружно рыкнули, подтверждая очевидное. Будь он плохим, их бы здесь не было.

— Потому я говорю, — ярл перешел на торжественный стиль речи. — Ты, Ульф Черноголовый, волен сам просить угодную тебе награду. Сейчас тебе ничего не надо, но придет время, и ты пожелаешь то, что тебе приглянется. Потому вот мое слово. Если в будущем ты захочешь что-то из моей доли: оружие, злато, невольницу или раба — это станет твоим. Я сказал — ты услышал! Боги тому свидетели!

Да, я услышал. И мне понравилось. Конунгу — лучшая доля добычи. А лучшее из доли конунга теперь может стать моим. Интересно, что это будет? Эх, люблю я поиграть с Судьбой в рулетку! Почему, спросите, в рулетку, если выигрыш гарантирован? Да потому, что только Богу известно, буду ли я жив завтра. То есть завтра-то точно буду, а вот через год-другой — неизвестно. Но мне это тоже нравится. Грош цена жизни, в которой все расписано и предопределено.

Впрочем, это не значит, что я не умею планировать. Как говорил в свое время мой папа, Григорий Николаевич Переляк: «Живи так, будто этот день — последний. Но позаботиться о будущих дивидендах тоже не забывай».

Но к черту дивиденды! Ярл сказал свое слово, и вокруг меня внезапно

стало тесно. В толпе огромных скандинавов я просто потерялся. Широченные плечи закрыли горы и море, кудлатые головы — небо. Каждый хотел похлопать меня по плечу, сказать что-нибудь доброе. Старина Стюрмир облапил и стиснул так, что ребрышки жалобно заскрипели; высоченный, как мачта, Ульфхам Треска оцарапал мне лицо краем нагрудной бляхи и пробасил сверху:

— Ты украл мой поединок, Черноголовый! Считай, за мной должок!

— Сочтемся, — прохрипел я куда-то в желтые заросли Ульфхамовой бороды.

— Волчок! Ты наш, Волчок! — Оттеснив прочих, меня обступили варяги: Трувор, Ольбард, Руад… Оп!

Ноги оторвались от земли. Не менее дюжины рук подхватили меня и взметнули вверх. Я взлетел в воздух, растопырясь, словно лягушка. Раз, еще раз…

При каждом броске сотня глоток взревывала так, что мне казалось, будто акустический удар, а не руки, подбрасывают меня в небо…

Восемь раз я взлетал вверх. Священное число Одина. Но и потом мне не дали ступить на землю. Стюрмир и Руад подставили плечи и, окруженные со всех сторон бряцающей железом толпой, понесли к ближайшей харчевне, где обрадованный хозяин уже выкатывал из закромов бочонки с пивом.

Краем глаза я успел засечь, что Хрёрека с нами не было. Ярл остался у места поединка, рядом с телами убитых, а его со всех сторон обступили хирдманны Торсона.

Нет, нашему ярлу ничто не угрожало. Головорезы Торсона искали покровительства более удачливого вождя.

«Да, — подумал я, подпрыгивая на плечах гордо вышагивающих друзей, — так проходит мирская слава» [50] . Железо в брюхе, предсмертная судорога, тризна, костер и полет валькирий. В последнем, впрочем, я далеко не уверен, поэтому постараюсь пожить подольше и порадоваться, пока есть такая возможность. Но при этом не очень налегать на пиво, потому что вечером предстоит пир в хоромах конунга Рагнара.

50

Sic transit gloria mundi. — Латинская пословица.

Эх, хорошо! А будет еще лучше!