Викинги
Шрифт:
Шторман уже терял терпение — впрочем, оно и так, приходилось ему признаться, было не главным его достоинством. Он искал по всему замку, но безуспешно. От чердака до подземелья — нигде никаких следов пресловутого доктора Харальдсена. В отчаянье Шторман кинулся искать его в парк. День выдался ясный; солнце щедро согревало листву. Шторман так наслаждался буколической прогулкой, что чуть было не забыл, кого ищет. Внезапно он завидел в тени большого дуба какую-то фигуру. Это был пожилой человек в рубашке; он сидел на своем пиджаке со стопкой листков и что-то писал на полях. Волосы его уже поседели,
— Герр Харальдсен, полагаю? — произнес он как-то чересчур по-военному. — Разрешите представиться; оберштурмфюрер Людвиг Шторман. Мне много говорили про ваши замечательные работы о викингах.
— А вы, молодой человек, я вижу, самонадеянны, — с иронией ответил старик. — Так и встали прямо под самым священным Иггдрасилем. Да вы знаете, что на этом вашем дубе держится вся космогония наших предков — викингов? Вокруг него вращаются три мира: Асгард — жилище богов, Митгард — мир людей и Утгард — всех прочих существ.
Шторман улыбнулся такому началу разговора: и ученому, и лишенному подобострастия. Он сел рядом с профессором и сказал:
— Так и есть: вы замечательный человек!
— Позвольте мне прежде сказать вам: я знаю, что вы ищете и зачем позвали меня сюда. Я только старый, несколько тщеславный человек, и мне приятно, что мои труды оценили. Вероятно, мне следовало оставаться дома, работать в своем кабинетике в университете Осло, а не ехать в гости к дьяволу…
Эсэсовец понял, что имел в виду профессор. Чтобы ободрить его, он постарался отойти от привычного солдатского тона:
— Наши мотивы, может быть, и различны, господин профессор, но цели наши совпадают. Мы все хотим восстановить истину о наших предках, проникнуть в тайны тех народов, которые археологи так долго держали в забытых закромах истории.
— Вольфрам Зиверс сказал мне, что вы вернулись сюда из Руана, — перебил его профессор: кажется, он вовсе его не слушал. — Какие же вы привезли новости о славном старике Роллоне?
Напрасно Шторман пытался отойти от своей обычной строгости; непринужденность профессора все равно выбивала его из колеи. До какой степени Зиверс открыл норвежцу цель его поездки? Он решил открыть или хотя бы приоткрыть карты.
— Я нашел саркофаг пустым, — сказал офицер, пристально глядя на профессора, чтобы не пропустить ни малейшего оттенка его реакции. — Вопреки тому, что говорят все, первый герцог Нормандский не покоится в своем соборе.
Харальдсен глубоко вздохнул. Он поднял голову и уставился на ветви дуба, укрывавшего его своей тенью.
— Я, должно быть, действительно очень постарел, — произнес он в ответ. — Слаб становлюсь. Мне очень хочется кое-что дать вам. Вот что это; опять же тщеславие или просто любопытство?
Профессор немного помолчал в нерешительности, опять посмотрел на дерево, потом на собеседника и продолжил;
— Вы свои карты, кажется, выложили — я сделаю так же. Сейчас я занимаюсь комментарием к одному повествованию, над которым работаю уже несколько
— Я увижу? То есть вы мне его отдадите? — удивился Шторман.
Гаральдсен засмеялся странным смешком; и смущенно, и слегка презрительно.
— Отдам? Вы теряете рассудок, молодой человек. Нет, я дам его вам почитать. Прочтите за ночь. Полагаю, вы понимаете по-норвежски? Завтра утром отдайте мне рукопись и скажите, что вы из нее узнали ценного. И в какие двери вам после этого захотелось толкнуться.
Старый профессор передал бумажную стопку Шторма-ну. Офицер бережно взял ее и поблагодарил профессора кивком головы, по-военному строгим, как и прежде. Рукопись оказалась тяжелая. Ночи едва хватит, чтобы это все прочитать…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РОЛЬФ [6] ПЕШЕХОД. НОРМАНДСКАЯ САГА
Рукопись доктора Олафа Харальдсена, профессора истории университета Осло
Книга первая
Ясным июньским утром 911 года королевские бароны собрались в зале совета. Поперек лба Карла III, которого потомство запомнит под прозвищем «Простоватый», пролегла глубокая морщина: у него это был знак тяжкой заботы. Верный своему обыкновению, государь выслушивал каждого из советников, а потом уже высказывался сам. Восьмиугольный зал венчался каменным сводом на восьми толстых столпах, увешанных гобеленами, которые изображали охоту на зайцев и на оленей. Большое деревянное кресло, окованное золотом с крупными драгоценными камнями, служило королевским троном. Рука короля нервно ерзала по подлокотнику, а речь между тем держал маркиз Нейстрии.
— Много слухов ходит по нашей стране, — начал он. — Наши грозные враги, люди Севера, готовятся напасть на нас. Они хотят разграбить наши аббатства, слава о богатстве которых дошла до заморских стран.
— Я все это знаю, Роберт, — ответил король и взмахнул рукой в знак дурного расположения духа. — Рольф и люди его уже давно у наших ворот. Сегодня я собрал вас потому, что желаю прежде, чем дать отпор, выслушать ваши суждения. Да не будет сказано, что король Франции ждет вторжения викингов и не готовится к обороне. Я не желаю поступить, как предшественник мой Карл Лысый, который шестьдесят с лишним лет назад заплатил семь тысяч фунтов серебра, чтобы спасти Париж от осады Рагнара Дикого.
Между тем король Карл III не был славен как воин. Обычно говорили, что он, напротив, предпочитает переговоры и дипломатию звону мечей и потокам крови, проливаемым на полях сражений.
— Карл! — воскликнул один старый сеньор. — Твои бароны, не щадя жизни, будут сражаться, защищая твое королевство. Но эти люди с Севера хуже чертей. Говорят, они способны трижды вставать, сраженные в бою. Ростом они семи футов, руки у них, как медвежьи лапы, и не боли они не страшатся, ни от меча, ни от огня.