Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже
Шрифт:
— О нет… Я могу еще сообщить, что принцесса Генриетта Английская едет во Францию, чтобы выйти замуж за брата его величества.
— Вы положительно невыносимы, Маликорн, с вашими допотопными новостями. Если вы не бросите своей привычки вечно насмехаться, я вас прогоню.
— Ого!
— Право, вы выводите меня из терпения.
— Ну, ну, потерпите.
— Вы хотите набить себе цену? Я знаю, для чего.
— Скажите, я отвечу откровенно, если вы угадаете.
— Вы знаете,
— Я? — Маликорн опустил глаза, сложил руки и принял лукавый вид. Какое же влияние может иметь бедный чиновник?
— У вашего отца недаром двадцать тысяч ливров годового дохода, господин Маликорн.
— Провинциальное состояние, сударыня.
— Ваш отец недаром посвящен в тайны принца Конде.
— Это преимущество ограничивается тем, что отец ссужает принца деньгами.
— Словом, вы недаром самый большой хитрец во всей провинции.
— Вы мне льстите.
— Чем?
— Я утверждаю, что у меня нет никакого влияния, а вы говорите обратное.
— Ну, так что же мое место, дадут мне его или нет?
— Дадут.
— Но когда?
— Когда вы пожелаете.
— Где же патент?
— У меня в кармане.
Маликорн улыбнулся и вынул из кармана бумагу.
Монтале схватила ее, точно добычу, и жадно пробежала глазами. Ее лицо постепенно прояснилось.
— Маликорн, — воскликнула она, кончив чтение, — право, вы добрый человек!
— Почему?
— Потому что вы могли заставить меня заплатить за место фрейлины — и не сделали этого.
Но Маликорн храбро выдержал ее нападение.
— Я вас не понимаю, — сказал он.
На этот раз смутилась Монтале.
— Я открыл вам свои чувства, — продолжал Маликорн. — Вы трижды сказали со смехом, что не любите меня; а один раз без смеха поцеловали меня.
Это все, что мне нужно.
— Все? — проговорила кокетка тоном оскорбленной гордости.
— Да, все, — ответил Маликорн.
— А!
В этом восклицании звучал гнев вместо благодарности, какой он мог ждать. Он спокойно покачал головой.
— Послушайте, Монтале, — начал молодой человек, не заботясь о том, понравится ли его даме такое фамильярное обращение, — не будем спорить на эту тему.
— Почему?
— Потому что за время нашего знакомства, которое длится уже год, вы уже двадцать раз выгнали бы меня, если бы я вам не нравился.
— Скажите пожалуйста! А по какому поводу я выгнала бы вас?
— Я бывал достаточно дерзок.
— Что правда, то правда!
— Не будем ссориться. Итак, раз вы меня не выгнали, то не без причины.
— Но не потому, что я вас
— Согласен. Скажу даже, что в данную минуту вы меня ненавидите.
— О, вы никогда не говорили большей правды!
— Хорошо. Я вас тоже.
— А, принимаю к сведению.
— Принимайте. Вы меня находите грубым и глупым. Я нахожу, что у вас резкий голос и лицо исказилось от гнева. Сейчас вы скорее выброситесь из окна, чем позволите мне поцеловать кончик вашего пальца. А я охотнее брошусь с колокольни, чем дотронусь до подола вашего платья. Но через пять минут вы меня будете любить, а я вас обожать!
— Сомневаюсь!
— А я вам ручаюсь.
— Какая самоуверенность!
— А потом, это еще не главная причина. Я вам нужен, Ора, как и вы мне. Когда вам угодно быть веселой, я вас смешу; когда мне хочется быть влюбленным, я на вас смотрю. Я добыл вам место фрейлины, которого вы желали. Вы сделаете сейчас все, что я захочу.
— Я?
— Да, вы. Но в данную минуту, милая Ора, заявляю вам, я ничего не хочу; итак, будьте спокойны.
— Вы ужасный человек, Маликорн. Я так обрадовалась этому месту, а вы мне испортили все удовольствие.
— Ну, у вас еще есть время. Успеете порадоваться, когда я уйду.
— Так уходите…
— Хорошо, но раньше позвольте дать вам совет…
— Какой?
— Развеселитесь: когда вы дуетесь, то становитесь безобразной.
— Грубиян!
— Надо же говорить правду друг другу.
— Как вы злы, Маликорн!
— А вы неблагодарны, Монтале!
Маликорн облокотился на подоконник.
Монтале взяла книгу и раскрыла ее.
Маликорн встал, почистил рукавом шляпу и оправил черный плащ.
Притворяясь, что читает, Монтале тайком посматривала на него.
— Теперь он принимает почтительный вид! — с горячностью вскричала она. — Значит, будет дуться неделю.
— Две, — с поклоном заметил Маликорн.
Монтале замахнулась на него книгой.
— Чудовище! — сказала она. — Ах, почему я не мужчина?
— Что бы вы тогда сделали со мной?
— Я задушила бы тебя.
— Ага, отлично! — ответил Маликорн. — Мне кажется, я начинаю желать одной вещи.
— Чего, демон? Чтобы я задохнулась от злости?
— Маликорн почтительно вертел в руках шляпу. Вдруг он отбросил ее, схватил молодую, девушку за плечи, привлек к себе и приник к ее губам губами, слишком жаркими для человека, который старался казаться равнодушным.
Она хотела было закричать, но поцелуй заглушил ее восклицание. Раздраженная и взволнованная, девушка оттолкнула Маликорна к стене.
— Ну, вот, — философски заметил Маликорн. — Теперь на шесть недель.