Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей
Шрифт:
– Я не дурак и все понимаю. Но я еще раз объясняю: меня за рулем не было, про труп я тоже ничего не знаю. Я со вчерашнего утра «квасил» вот в этой квартире и уже часов в шесть вечера вырубился. Вы можете сами посмотреть – у меня вся комната уставлена винно-водочной посудой, которую мы вчера опустошали.
Кондрашина подняла глаза на стоявшего в дверях Игнатова – тот взглядом показал, что хозяин квартиры не врет в последнем своем утверждении.
– Хорошо, а кто такие эти «мы», с кем вы почти весь день, как вы говорите,
– Не знаю, я с ними на Киевском вокзале познакомился. Утром выскочил в магазин за бухлом, ну, и сошлись на почве моего узнавания.
– А вы у нас кто? – спросила Кондрашина, хотя предварительной информацией о личности допрашиваемого уже обладала.
– Хоккеист – играю за основу «Спартака», раньше играл и за сборную.
– А сейчас, стало быть, уже не играете?
– Ну, если ее тренеры меня даже во второй состав включать перестали…
– Поэтому вы и решили, как это у вас говорится, забухать?
– Что-то вроде этого, – по губам хоккеиста пробежало подобие усмешки.
– Каково было число ваших новых знакомых?
– Двое. Вернее, сначала было двое, а потом к ним добавилась еще и девушка.
– Она была с ними?
– Вроде, да.
– Имена их помните?
– Олег, Павел и Вероника.
– Хоть какие-то детали биографий, которые могли бы помочь нам их найти, у вас есть?
Мужчина на какое-то время задумался.
– Учтите, это в ваших же интересах, Логунов, – вступил в разговор Игнатов. – Если мы их не найдем, подозрение в преступление ляжет именно на вас.
– Как будто я не понимаю? – не скрывая своего раздражения, откликнулся на этот пассаж муровца хозяин квартиры. – Но вспомнить ничего не могу. Они своих адресов мне не называли, где работают тоже. А я их и не расспрашивал особо. Мне компания была нужна, чтобы одному не оставаться.
– Видите, до чего вы дошли, Логунов – пьянствуете с незнакомыми людьми, в результате чего было совершено преступление, причем не одно, – суровым тоном резюмировала Кондрашина. – Опишите внешности этих мужчин.
– Олег – высокий шатен, волосы прямые, спускаются до плеч. А Павел низенький такой, волосы короткие с прямым пробором, как у полового.
Кондрашина взглянула на Игнатова, на что тот сказал:
– Второй по приметам похож на убитого.
Кондрашина снова обратила свой взор на Логунова:
– Может, девушка оказалась более болтливой тех двоих?
– Да какая она девушка – прошмонда, извините за выражение. Пьет не хуже мужика, хотя ей лет двадцать пять на вид. Мужикам, кстати, чуть больше тридцатника.
– О чем же вы с ним разговаривали, если никаких деталей не помните? – продолжала допытываться Кондрашина.
– О хоккее – они, оказывается, за ЦСКА болеют. Все интересовались у меня здоровьем Вальки Гуреева.
– А это еще кто такой? – спросила Кондрашина.
– Хоккеист наш.
– Я хоккеем не интересуюсь, – ответила Кондрашина.
А про себя подумала: «Как же тесен мир – даже здесь всплывает фамилия Александрова».
– Значит, ничего, кроме сказанного, вы больше вспомнить не можете? – Кондрашина решила выводить допрос на финишную прямую.
– Вроде, нет, – покачал головой Логунов, но тут же встрепенулся: – Вспомнил: девка эта певца испанского очень любит. У нас с ней разговор о музыке зашел, вот она мне его имя и назвала. Я еще удивился – мне-то он не особо нравится, я больше Рафаэля предпочитаю. Помните, который в «Пусть говорят» играл?
– Как фамилия этого певца? – проигнорировала вопрос Логунова Кондрашина.
– У него не фамилия, а имя, как у Рафаэля. На языке вертится, а вспомнить не могу, – хозяин квартиры стал тереть рукой лоб, пытаясь восстановить в памяти имя певца. – Он еще темные очки носит.
– Мичел что ли? – подсказал Игнатов.
– Точно – он! – радостно вздохнул Логунов.
– Так он сегодня в Москве гастроли открывает – в концертном зале «Россия», – сообщил муровец.
– А ты откуда знаешь? – поинтересовалась Кондрашина.
– Вся Москва афишами увешана, Мария Сергеевна. Разве не заметили?
– У меня голова другими делами занята, чтобы еще афиши разглядывать, – сказав это, Кондрашина поднялась со своего места. – Если этот Мичел к нам с гастролями приехал, может, не случайно Вероника о нем речь завела? Может, предполагает на его концерт попасть?
– Резонно, – согласился Игнатов.
– Тогда сделаем так. Отправимся сегодня в «Россию», где вы, Логунов, попробуете опознать вашу Веронику.
– Да не моя она, пропади эта девка пропадом!
– А вот это вы зря, – покачала головой Кондрашина. – Если эта девушка пропадет, то вместе с ней пропадете и вы – только она в безвестности, а вы, возможно, в тюрьме.
Первые два часа пятичасового полета тянулись для Красовского нескончаемо долго. Сначала он читал газеты, взятые им в дорогу, но очень быстро ему это занятие надоело и он тупо уставился в иллюминатор, в котором виднелась часть крыла с турбиной и проплывающие под ним барашки облаков. Это созерцание убаюкало журналиста и спустя какое-то время он провалился в глубокий сон, из которого его вывел звонкий голос стюардессы, возвестившей о том, что самолет начинает снижение и всем пассажирам необходимо пристегнуть ремни.