Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
К Кондрашову документы попадали только после тщательного изучения экспертами, поскольку время генерал-майора позволено было занимать исключительно вопросами неоспоримой важности. Отчасти дело решила резолюция товарища Меденникова. Дав материалам отлежаться несколько недель, Кондрашов затребовал карту Норвегии, и Антон Волков из Третьего управления (занимающегося в числе других, и Скандинавией) показал ему по ней, о каком месте речь.
Вдвоем они сопоставили эти географические данные с другими сообщениями, сложили два и два, и колесо завертелось. Уже через месяц о деле было доложено Юрию Черкашину, одному из
Приказ поступил в Осло в декабре, а во вторник 26 января 1982 года — в день смерти главного советского идеолога Михаила Суслова — полковник Меденников со спецкурьером получил из Осло экспонированную пленку. Через два дня он доложил об этом Кондрашову, который немедленно созвал совещание. Оно состоялось в 402-й комнате известного серого колосса в Москве, расположенного по адресу площадь Дзержинского, 2, а попросту на Лубянке. Помимо Кондрашова и Меденникова, присутствовали четверо: Антон Волков, Юрий Черкашин, Борис Петров (военно-технический эксперт по стратегическим вопросам) и Владимир Малыгин из ГРУ (Главного разведывательного управления). Все они, естественно, были в штатском, у всех на лацкане пиджака чернела шелковая лента — в знак траура по товарищу Суслову. А голова была занята единственной мыслью: кто возглавит КГБ, если Андропов пересядет в освободившееся кресло Суслова, — по крайней мере, двое из присутствующих не исключали и собственную кандидатуру.
Первым выступил полковник Меденников, который не преминул напомнить, какая кропотливая работа предшествовала нынешнему обсуждению. Отчеканивая слова, он охарактеризовал ситуацию: в норвежском проекте много подозрительного. Начать хотя бы с того, что проектом руководит организация, называющая себя Институтом энергетики.
— А что здесь удивительного?
— Раньше он назывался Институтом атомной энергии.
Присутствующие заволновались. Но специалист по Норвегии Антон Волков из Третьего управления пресек уж совсем буйные фантазии на эту тему:
— Институт недавно сменил название в связи с тем, что норвежцы решили не делать ставку на атомную энергетику. Сейчас они уделяют основное внимание альтернативным источникам энергии.
— Мы не должны закрывать глаза на разные возможности, — отрезал Меденников. — Не исключено, что смена названия должна отвлечь внимание от истинного положения дел.
— Ерунда. Давайте не будем сваливать все в кучу. Я знаю норвежский менталитет. Для них атомная энергия — это опасность. Если эти объекты и имеют военное значение, то это никак не связано
— Товарищ Волков, пока не доказано обратное, мы не можем исключать ни одну возможность. Хотя я признаю, что данные, полученные моими уважаемыми коллегами из службы информации, свидетельствуют о том, что проект посвящен исследованиям альтернативных источников энергии. Эти сообщения сейчас переводятся.
— Секретные сообщения? — пожелал уточнить Малыгин.
— Они получены с большим трудом.
— Значит, незасекреченные?
— Нет, общедоступные.
Легкое разочарование прошелестело по рядам присутствующих. Их укоренившееся представление, что всякая наступательная антисоветская деятельность стратегического масштаба должна вестись в глубокой тайне, лишало рассматриваемое дело части прелести. Но когда Меденников пустил по кругу фотографии, все вновь оживились. Конечно, сооружения вполне могли использоваться так, как пишут газеты и донесения — для измерения силы ветра. С другой стороны, мачты могут оказаться и военными объектами. Им по должности положено быть подозрительными. В трех стальных мачтах таилось что-то враждебное и угрожающее.
— Радиомачты, — стоял на своем Антон Волков.
— Могут ими быть, — согласился Черкашин.
Волков разложил карту Норвегии, присмотрелся и наконец поставил палец на точку на трёндском побережье:
— Примерно здесь.
Все посмотрели на карту.
— Товарищи, это как раз тот район, в котором американская военщина предполагает складировать оружие и другую военную амуницию, — продолжил генерал Кондрашов. — Речь идет о неприкрытой агрессии, суть которой натовские генералы пытаются замаскировать термином «предварительное складирование».
— Именно так, — поддакнул Черкашин.
— Угу, — не остался в стороне и Петров.
— Точно так, — поддержал остальных Владимир Малыгин, сотрудник ГРУ.
— Точно как? — быстро переспросил Волков. — Что ты имеешь в виду?
Общеизвестная взаимная неприязнь КГБ и ГРУ частенько проявлялась в такого рода взаимных шуточках и подколках.
— Ну, — быстро нашелся Малыгин. — Я просто хотел сказать, что расположен объект действительно идеально. Образно выражаясь, как цукат в торте.
Присутствующим пришлось признать, что Малыгин, как говорится, попал в копеечку. Дело и впрямь может оказаться серьезным.
— Товарищ Петров, если это — радиомачты, для чего они могут использоваться?
Военно-технический эксперт ответил не сразу:
— В одной статье описывалось использование радиостанции как локатора для нефтяных платформ и буровых установок. Если это действительно так, то прокладывать курс на сигнал мачты могут и другие суда. Как гражданские, так, не исключено, и военные подлодки.
Едва эксперт произнес слово «подлодки», как люди за столом разом посуровели. Неужели правда? Очередные козни НАТО, новая стратегия нападения, позволяющая им осуществить «первый удар»?
Петров продолжал:
— Как верно заметил товарищ Малыгин, место для объекта такого рода выбрано идеально. Единственное, что меня в этом деле смущает, — показания фотографа. Ты, говоришь, Коля, он не встретил никаких препятствий?
— Никаких, — признал Меденников. — Агент считает, что объект действительно используется исключительно для измерения силы ветра.