Виктория и Альберт

Энтони Эвелин

Вся его жизнь построена на исполнении долга, но человеческая личность в нем желала похвалы. И теперь наконец он понял: чтобы он ни сделал – похвалы не дождаться, и ему все стало безразлично. Для него главным были чувства Виктории: она не должна возненавидеть свой собственный народ и так непочтительно отзываться о нем. Она – королева и не может принимать чью-либо сторону, даже сторону собственного мужа.

Все это очень важно, но на мгновение Альбертом овладела странная апатия. Он понимал, насколько все важно, но сейчас у него не находилось ни энергии, ни нужных слов. Нет, не сейчас. Позже, когда уляжется боль и станет не

столь невыносимым разочарование, он постарается успокоить Викторию и напомнить ей, что она – королева и не следует забывать свои королевские обязанности.

– Я так устал, – неожиданно промолвил он. – Очень устал. Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой поужинали вдвоем и потом я лягу в постель.

– Они разбили твое сердце, – медленно сказала Виктория. – О Альберт, постарайся не переживать и не страдать! Я так сильно тебя люблю. Я просто умру, если ты утратишь всю надежду и будешь несчастлив. Альберт, подумай обо мне, вспомни, как много ты для меня значишь! Я понимаю, как много ты для меня сделал, в каком Англия перед тобой долгу. Дорогой, если я – хорошая королева, то потому, что ты сделал меня такой. Ты научил меня всему, и с этим не поспоришь!

Альберт улыбнулся жене, отвел ее руки от лица и поцеловал ее. Сейчас он вспомнил, как когда-то его пугали ласки Виктории. Какой властной и даже удушающей казалась ему ее любовь. Но сейчас он был рад, что жена пришла к нему. В тот день, когда он женился на ней, зная, что не любит и никогда не полюбит ее, он подумал о ней, как о единственном своем друге в чужой стране. Та его инстинктивная уверенность не обманула Альберта. Англия не приняла его, и он не нравился ее народу. Менее чем за два года они забыли о Всемирной выставке, о торговле и о том богатстве, которое приплывало в страну, благодаря его идеям и труду. Теперь они считали его пешкой и шпионом, которому платили русские. Что бы он ни делал, все было неправильным. И только в ее глазах он был всегда прав. Альберт знал, какая она сильная, до чего у нее властный характер. Он этими чертами не обладал. Без ее помощи его вмешательство в дела страны никогда не завершилось бы успехом.

– Ты была бы хорошей королевой, за кого бы ни вышла замуж, – тихо заметил Альберт. – Точно так же, как и хорошей женой. О Виктория, как бы мне хотелось снова оказаться в Розенау, на отдыхе – только ты и я!

Она ласково обняла мужа.

– У нас будет собственный Розенау, когда закончится строительство в Балморале, – шепнула она ему. – И мы спокойно станем там жить вместе, любовь моя. И когда все это позабудется, ты снова станешь счастлив, обещаю тебе. И я постараюсь сделать тебя счастливым, Альберт. Я знаю, что мы долго будем вместе счастливы.

Они сидели на диванчике у окна, обнявшись, пока последние красные полосы на небе не поблекли, затем стали розовыми и плавно перешли в сумерки.

В январе лорд Дерби, бывший премьер-министр, получил приглашение от королевы посетить ее в Виндзоре.

У него остались приятные воспоминания от сотрудничества с ее величеством. Кажется, он был ей симпатичен, и работать с ней оказалось вовсе не так трудно, как он ожидал.

Было так неприятно, когда доползли слухи, будто принца арестовали, и толпы собирались у Тауэра. Он слышал от Эбердина и многих других, что королеву злила эта болтовня. Ему будет неудобно встречаться с принцем после столь откровенной демонстрации его непопулярности

среди народа. К его удивлению, Виктория была одна в Белой гостиной. Она казалась крохотной в огромной комнате, одетая, как всегда, плохо – в платье из синего бархата с ужасной отделкой бусинами.

– Мадам!

Она протянула ему руку для поцелуя.

– Я понимаю, как вы заняты, милорд, и у меня масса работы, поэтому оставим всякие формальности. Я послала за вами, потому что вы – блестящий оратор. Поэтому хочу поручить вам произнести речь в поддержку его королевского высочества принца Альберта.

– Простите, мадам, я не совсем понимаю…

– Вы все поймете, – прервала она его. – Необходимо как можно скорее и публично отмести невыносимую ложь о принце, которая распространяется последнее время. Вы слышали, милорд, это кошмарное предположение, будто он нелоялен интересам страны и является другом России!

– Мадам, действительно ходят подобные разговоры, но я вас уверяю, что старался не прислушиваться к ним…

– Я в этом не сомневалась, – сказала Виктория. – И ни один умный человек не станет к ним прислушиваться. Но все равно подобные слухи распространяются, и безобразные сборища людей вокруг Тауэра – результат подобных слухов. Сейчас, милорд, я объяснила членам правительства, и они, естественно, не возражают, что следует восстановить доброе имя принца, а также раз и навсегда определить его положение.

– Да, мадам.

Глядя на покрасневшее упрямое лицо королевы, Дерби заметил, что маленькая скошенная челюсть ее величества была выставлена вперед, как у бульдога. Она весьма ясно выразила свое желание…

– Вы такой великолепный оратор, милорд, – продолжала Виктория. – Мне бы хотелось, чтобы ваш дар послужил во благо принца. Волпоул выступит в его защиту в палате общин… а вас я прошу выступить в палате лордов.

Лорд Дерби поклонился.

– Мадам, это будет честью для меня. Я стану говорить о лояльности и преданности его королевского высочества нашей стране, основываясь на собственном опыте общения с ним. Но что мне сказать в отношении его официального положения?

– Вы скажете, что, будучи мужем королевы, он обладает не только правом, но и обязан давать ей советы по всем вопросам, касающимся государственных дел. Мне хочется, чтобы это стало ясно всем.

– Конечно, – ответил ей Дерби. – Я вам обещаю, что после моего выступления в этом никто не станет сомневаться.

– Я в этом уверена. Сейчас лорд Пальмерстон возносится на волне истерических приветствий, и давно пора, чтобы пресса и публика поняли, как безобразно они вели себя по отношению к принцу и что теперь должны извиниться перед моим мужем. Мне бы также хотелось, чтобы вы спросили, правда ли, что лорд Пальмерстон постарался создать у людей впечатление, будто принц приложил руку к его отставке? Я слышала подобные слухи.

Дерби не обманул сдержанный тон Виктории. Королеву выдали глаза. Они сверкали так, что даже храбрец Пальмерстон от страха наверняка выскочил бы из туфель, если б видел этот взгляд. «И откуда она знает это?» – подумал Дерби.

Конечно, это было правдой. Народ взбудоражил этот бесчестный старый дьявол, выдававший себя за патриота-мученика. Он не смог отказать себе в удовольствии «лягнуть» принца!

– Нет, мадам, я ничего подобного не слышал и уверен, что лорд Пальмерстон будет страшно расстроен, узнав, что вы верите такому ужасному слуху!