Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Виктория Павловна. Дочь Виктории Павловны
Шрифт:
„Голос у Ильи собачий!“…

Но злоречие празднолюбцев не мешало Афинскому твердо держать знамя первого рюриковского певца-дилетанта и музыкального знатока, вне конкуренции. Можно было залюбоваться им, когда он, маленький, седенький, но с значительнейшим выражением крошечного личика и гвоздеобразных серых глазок, делал маленькою ручкою маленькие жесты и авторитетно дребезжал:

— Бог в небе, Толстой в литературе, Вирхов в науке, Венера Милосская в пластическом искусстве, Камилло Эверарди в пении…

Если в Рюрикове гастролировала опера или концертировала какая-нибудь звезда музыкального мира, редактор «Рюриковского Листка» приезжал к Илье Ильичу кланяться о статейках. Афинский,

каждый раз польщенный до глубины признательного сердца, сперва, каждый же раз, считал своим долгом поломаться:

— Ну, какой я вам дался литератор? Мое дело — латинская кухня: рецепты строчить…

Но затем — как распишется — унять его нельзя! хоть связывай!.. Катает каждый день статьищи столбца по четыре, так что, хотя материал и бесплатный, «Рюриковский Листок», издаваемый в формате носового платка средней величины, начинает стенать: некуда ставить городской хроники и хоть вынимай из номера посещение его превосходительством, господином начальником губернии, новооткрытого приюта для вдов и сирот лиц евангелического вероисповедания, состоявших на государственной службе не менее 35 лет…

Рецензии свои Афинский подписывал псевдонимом «Манрико» и усиленно фаршировал самодовольными экивоками, вроде:

«В наш упадочный век, когда так редки представители истинного итальянского bel canto»…

Или:

«Артист недурно распоряжается своими недюжинными голосовыми средствами, но наш избалованный Рюриков, который даже в своей скромной любительской среде знает учеников великого Эверарди, трудно удивить вокализацией»…

А то, вдруг, щегольнет — пустит и этаких жучков:

«Мой гениальный друг Анджело Мазини однажды показал мне в арии Фернандо интересный нюанс»… «Мы много спорили об этой фразе Германа с многоуважаемым Н. Н. Фигнером, и этот великолепный и тонкий артист, в конце концов, должен был согласиться, что истина не на его, но на нашей скромной стороне»…

В клубе клялись, что, когда Илья Ильич охвачен демоном музыкальной критики, он не ест, не пьет, не спит. А, как медик, становится невменяемым на столько, что однажды, будто бы, даже собственную супругу свою оставил без помощи при родах, потому, что спешно дописывал рецензию о концерте Шаляпина; а почтенная Ольга Николаевна, по свойственной женщинам строптивости, никак не хотела обождать родить, пока увлекшийся супруг поставит точку. Меломанство Ильи Ильича, действительно, граничило с болезнью. Даже на визитации он не мог воздержаться, чтобы не насвистывать оперных арий, не напевать романсов, не рассказывать анекдотов о знакомых артистах, портретами которых была увешена его щегольская квартира. Те же клубные остряки изобрели, что, будучи приглашен к одной из губернаторш, при весьма трудных родах, Афинский, когда роженица начала уж очень сильно вопить, не нашел ничего лучше, как спеть ей:

За миг свиданья Терпи страданья!..

Другие врали и того злее, будто в кабинете Ильи Ильича долгое время висело изображение покойного А. Г. Рубинштейна в гробу, но с собственноручною подписью: «Другу-приятелю Илье Афинскому от сердечно любящего Антона»…!

Но, при всех своих маленьких и маленьким же смехом вышучиваемых слабостях, Афинский в Рюрикове был и любим, и уважаем, как человек не только знающий свое дело и успешный удачник в его практике, но и безусловно порядочный, как его ни поверни: профессионально ли, граждански ли, в обществе ли, в семье ли. Подчиненные в больницах его обожали за мягкость обращения и участливость к их нуждам, пациентки— за бескорыстие и внимательность. Женскими дружбами и конфиденциями Афинский мог бы хоть поезда грузить, но — о, величайшая редкость для женского врача! — умудрился пережить тридцатилетнюю практику, не имев никакой соблазнительной «истории» даже по сплетням, не говоря уже — о фактах… Женат он был, как полагается ходовому врачу женских болезней, на весьма богатой и чрезвычайно образованной купеческой дочери, которая содержала его в великой строгости. Совершенно, впрочем, напрасно, так как трезвостью и целомудрием Илья Ильич был одарен уже от

самой природы даже в преувеличенном количестве. Если бы хотя лишь в ночном сне случилось ему увидать, будто он изменяет своей обожаемой Олюсеньке, то, наверное, поутру он заболел бы от угрызений совести и страха, Олюсенька это и сама прекрасно знала и, если не выпускала супруга из ежовых рукавиц, то отнюдь не по ревнивым каким-либо опасениям, а, просто, имела уж такой повелительный характер и с детства восприняла житейское убеждение и методы, что мужчина только тогда и удовлетворителен, когда безгласно лежит под башмаком.

Викторию Павловну Афинский знал давно. Когда-то они в каком-то концерте пели какой-то дуэт. С тех пор Илья Ильич, вообще обладавший старомодною привычкою давать всем знакомым фамильярные клички, заменяющие, при личном обращении, имена, звал Викторию Павловну, при встречах, не иначе, как «примадонною». В былые годы, когда она металась в напрасных поисках призвания, случилось ей взять несколько уроков пения именно у Эверарди. Этим случаем она завоевала себе Илью Ильича в друзья вековечные. И сейчас, получив ее визитную карточку, — немножко поразмыслив, Виктория Павловна послала ему такую, из старых, где значилось только девичья ее фамилия, — Афинский принял ее сию же минуту, не в очередь громадной записи смиренно ожидавших пациенток.

— Примадонна! — задребезжал он высоким фальцетом, идя — маленький, сухонький, седенький, с трясущимися кудерьками — навстречу ей, входящей в двери, — вас ли вижу? Очень рад, очень рад. Как поживает ваше чудеснейшее контральто? Что? Не поете? Бросили? Ах, греховодница! запустить такой великолепнейший дар Божий! Кому же было учиться, если не вам? Конечно, вы правы: да! да! да! у кого теперь учиться? Наш великий Камилло в гробу… Остальные — голь, шмоль, ноль и компания… Но я слышал: вы долго были за границею… Что же теряли время? Там-то ведь еще есть кое-кто из старой гвардии… Конечно, до Камилло всем им далеко, но — что делать? За неимением гербовой, пишем на простой… Итак, вы опять в Рюрикове? Великолепно, примадонна!.. Как-нибудь сойдемся вечерком — помузицируем… Дуэтик споем… Например, из «Князя Игоря», — знаете? Кончаковна и Владимир Игоревич:

Любишь ли ты? Любишь ли ты? Любишь меня? Скоро ли ты? Скоро ли ты? Будешь моей? Скоро ли я Назову тебя Мо-о-оей? Ладой моей? Моо-е-е-ей женой?

Больные в приемной, вероятно, весьма смутились неожиданным концертом, долетевшим до их ушей из докторского кабинета. Но Виктория Павловна не препятствовала и не унимала, памятуя, что, если Илье Ильичу навернулась в мысли какая-нибудь мелодия, то он на несколько минут впадает как бы в экстатический столбняк и, покуда не прокричится в свое удовольствие, говорить с ним почти бесполезно. Даже не поймет. Только, знай, будет хлопать не довольными, нетерпеливыми, бессмысленными от ушедшей в музыкальную даль мечты, глазами…

Терпение ее было немедленно вознаграждено. Откричавшись, Илья Ильич самодовольно щелкнул языком: знай, мол, наших! — похвалил со вздохом:

— Ах, что хотите, а великий гений был покойный друг мой Александр Порфирьевич!

И, успокоенный, затараторил с прежнею быстротою, уже совсем иным тоном:

— Ну-с, какому же приятному случаю обязан вашим посещением? Концерт? спектакль? благотворительный вечер? Потому что — надеюсь, вы-то ко мне уж, конечно, — как к артисту, а не врачу?

— Не надейтесь: напротив, именно за врачебным советом…

Илья Ильич даже всплеснул маленькими беленькими ручками, которые, изяществом и миниатюрностью своею, некогда определили для него факультет и избранную специальность и которыми он и по сие время гордился почти не меньше, чем голосом и эверардиевскою школою.

— Что я слышу, примадонна? Вы больны? вы нуждаетесь в совете гинеколога? Ушам не верю: всегда считал вас идеалом здоровья… А, впрочем… те-те-те! позвольте, позвольте… я что-то где-то слышал о вас краешком уха, будто вы вышли замуж?

Поделиться:
Популярные книги

Темный Лекарь 8

Токсик Саша
8. Темный Лекарь
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь 8

Город Богов 4

Парсиев Дмитрий
4. Профсоюз водителей грузовых драконов
Фантастика:
юмористическое фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Город Богов 4

Темный Лекарь 7

Токсик Саша
7. Темный Лекарь
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.75
рейтинг книги
Темный Лекарь 7

Совершенный: охота

Vector
3. Совершенный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Совершенный: охота

Газлайтер. Том 15

Володин Григорий Григорьевич
15. История Телепата
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 15

Внебрачный сын Миллиардера

Громова Арина
Любовные романы:
современные любовные романы
короткие любовные романы
5.00
рейтинг книги
Внебрачный сын Миллиардера

Блуждающие огни 5

Панченко Андрей Алексеевич
5. Блуждающие огни
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Блуждающие огни 5

Вечный. Книга II

Рокотов Алексей
2. Вечный
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга II

Уязвимость

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
7.44
рейтинг книги
Уязвимость

Бастард Императора. Том 5

Орлов Андрей Юрьевич
5. Бастард Императора
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Бастард Императора. Том 5

Адвокат Империи 3

Карелин Сергей Витальевич
3. Адвокат империи
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
фэнтези
фантастика: прочее
5.00
рейтинг книги
Адвокат Империи 3

Лучший из худший 3

Дашко Дмитрий
3. Лучший из худших
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
6.00
рейтинг книги
Лучший из худший 3

На распутье

Кронос Александр
2. Лэрн
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
стимпанк
5.00
рейтинг книги
На распутье

Ведьмак (большой сборник)

Сапковский Анджей
Ведьмак
Фантастика:
фэнтези
9.29
рейтинг книги
Ведьмак (большой сборник)