Виктория Света
Шрифт:
Свиридов собирался Галактионова прикрыть. Обещал что-нибудь предпринять в момент выхода шефа из подъезда. Действительно, были во дворе какие-то вопли, когда, по ее прикидкам, Гера Алексеевич добрел в своих онучах до площадки первого этажа. Выглянуть в окно она не решилась. Может, Свиридов работает, а может, совпадение.
Сейчас смысла нет перебирать варианты и вероятности. Только себя изнурять. Виктория сделала для Галактионова все, что могла. Остается надеяться, что ребята из Управления тоже отнесутся к ситуации серьезно. Им требуется вынести на носилках «труп» в мешке
Если соглядатай в их спектакль поверил, Виктория знает, что делать дальше. Если – нет, она не имеет права понять это слишком поздно. Значит, нужно готовиться к худшему из сценариев. И остаться в живых.
– Але, – раздался в трубке нагло-вальяжный голос. – Слушаю внимательно.
– Это я, – сказала Вика. – Узнал меня?
– Чего звонишь? По тётьке соскучилась?
– Подопечный мертв. Будешь ждать вечерних новостей или поверишь на слово?
– Что-то ты долго, – ухмыльнулся собеседник.
– Как вышло, – огрызнулась Вика. – Ну так что? Я условие выполнила. Хочу с Танзилёй поговорить.
– Обойдёсси, – отрезал он. – Приезжай, тогда и поговоришь. Я ее тут связанной оставлю, так что ты пошустрей давай, а то у ней уже хваталки стали, как сосиски. И не трясись, я не маньяк, мочить ее не буду. «Карточку» мою она не видела, я, по ходу, в балаклаве. Да и «пальчиков» моих здесь нету. Приезжай, короче. Раз ты работу сделала, мне дольше зад у вас просиживать незачем. Я и так к футболу опоздал. Хотя, может, и задержусь чуток, на тебя с близи взгляну, на такую ловкую. Так что подваливай, чайку попьем.
И он надавил на кнопку отбоя.
Очень не понравилась Танзиле Асадуллиной концовка этого разговора. Начало ей не понравилось тоже. Что хорошего в том, что Вика кого-то порешила, даже если того требовали обстоятельства?
До последнего момента Танзиля ждала штурма ОМОНа, ждала и страшилась, потому как понимала, что живой ей из этой передряги всяко не выбраться. Выходит, никакого штурма не будет, Вика разобралась по-своему. Лишила жизни какого-то малознакомого человека, чтобы сохранить жизнь хорошо знакомой Танзиле. Трогательно, просто нет слов. Теперь Демидова убийца-уголовница.
Ну и подумаешь – уголовница. С такой реальностью они уж как-нибудь да разобрались бы в будущем. Жаль только, что будущее Танзиле не светит. И очень похоже, оно не светит им обеим. Бандит соврал Виктории, никакой шапки с дырками для глаз на нем нет и не было. Его внешность Танзиля хорошо рассмотрела и так же хорошо запомнила.
Он позвонил, она открыла. Он сунул прохладное дуло ей в бок и велел идти в дом. Все просто.
А с виду – тюфяк тюфяком. Бурундук-переросток. Потому и впустила его Танзиля, что через смотровую прорезь увидела лыбящуюся рябую физиономию. Дура. Для чего тогда тебе, индюшка пустоголовая, стальной засов на калитке и высокий забор, если ты сама
Лишь оказавшись с ним лицом к лицу она заподозрила неладное. Крепенький мужичок лет сорока смотрел безмятежно и улыбался, и молчал. Танзиля вдруг ощутила беспокойство, дернулась захлопнуть дверь у него перед носом, но опоздала. Мужичок-бурундучок сделал быстрый шаг и оказался на расстоянии мизинца. Калитку захлопывать ей не пришлось, это проделал посетитель.
Упрямая Танзиля пыталась спорить, невзирая на страшный предмет у него руке. Спросила севшим голосом, чего ему надо. Сказала, что денег у нее мало, а драгоценностей и вовсе нет. Но бандит стиснул твердой клешней ее шею и ткнул стволом под ребро. И прошипел в ухо: «Не зли меня, коза. Шевели копытами».
И Танзиля покорно поплелась к крыльцу, даже глаз не решаясь скосить на мужика, приросшего к ее боку. Спотыкаясь, поднялась по ступеням, проволоклась по веранде, протиснулась в сцепке с бандитом через предбанник. За спиной клацнула язычком замка входная дверь. Бандит, схватив Усмановну за локоть, протащил ее по кухне, задергивая оконные занавески и озираясь. Приметив радиатор отопления, разулыбался, будто встретил доброго знакомого на чужбине. Извлек из кармана штанов наручники, приковал Танзилю к батарее.
Длины звеньев, соединяющих манжеты, не хватало, чтобы стоять выпрямившись, и Танзиля с кряхтением устроилась на полу. Сидеть было неудобно, и она проговорила, обращаясь к налетчику:
– Послушай, служивый. Дал бы ты мне тубареточку. Чисто по доброте.
Бурундучина воззрился на нее с веселым изумлением, но запрошенный предмет в сторону окна отправил, двинув по нему ногой, обутой не по погоде в берцы. Удар оказался сильным, и табурет, оторвавшись от пола, закончил траекторию, ткнув Танзилю ребром сиденья по колену. Налетчик уведомил:
– Еще раз вякнешь, суну кляп. Заорешь – придушу. Поняла, коза?
Усмановна охнула, согласно кивая. Поставила табурет на ножки и взгромоздилась, притихнув. Ждала, что будет дальше. Этому абсурду должна быть какая-то серьезная причина, иначе не было бы наручников. Иначе отморозок выдрал бы у торшера шнур и скрутил жертву шнуром. Или бельевой веревкой, добытой в ванной. Значит, не наркоман в состоянии подступающей ломки. Да и не похож он на наркомана.
Бандит приволок из гостиной кресло, развернул в сторону плененной хозяйки. Стащил со спины рюкзак, аккуратно поставил на пол, прислонив к велюровой боковине. Уселся в кресло, вытащил из кармана мобильник и набрал номер. И начал разговаривать с Викой.
Танзиля не сразу сообразила, что он говорит именно с Викой, но сообразила, однако. После чего никаких других объяснений ей уже не потребовалось. Напрасно Виктория выбрала себе эту стезю. Танзиле ее выбор не нравился с самого начала.
Под конец разговора он сунул трубку заложнице. Но что Танзиля могла сказать девочке умного и важного, да еще в двух словах? И она наговорила ей гадостей, надеясь, что та все правильно поймет, а не поймет, так хоть обидится. Обидится, оскорбится и почувствует себя свободной от всяческих обязательств.