Вильгельм Завоеватель
Шрифт:
— В полной мере, милорд! — не в силах больше ничего сказать от изумления, Хелуин молча поскакал по холму.
Вскоре к герцогу присоединилась армия, возглавляемая Вальтером Гиффордом из Лонгвилля. Люди Аркеса с беспокойством наблюдали за приготовлениями к осаде, которые велись под стенами замка. Граф Аркес нервно покусывал губу, но, увидев, что его командиры дрожат от страха, грубо рассмеялся и пообещал подкрепление от французского короля.
Король Генрих действительно пытался прислать им подкрепление, но он надеялся соединиться с войсками графа прежде, чем к замку прибудет герцог. Король пересёк границу Нормандии в сопровождении графа Понтье и захватил пограничный замок Молин в Гесмесе.
— Пусть Генрих нанесёт удар первым, — сказал герцог. — Ведь когда-то я принёс ему омаж [15] , и он всё ещё мой сеньор.
Армия короля продвигалась вперёд, всё более уверенная в победе, так как нигде не было видно войск герцога. Генриху донесли, что блокаду Аркеса ведёт Вальтер Гиффорд, а не герцог. От удовлетворения он потёр руки и пообещал своим воинам близкий конец. Конец действительно был близок, но едва ли король Генрих мог предполагать именно такой исход. В Сент-Обене он попал в засаду, устроенную герцогом. И хотя сам он остался жив, но потерял большую часть своих воинов. Граф Понтье был ранен прямо на его глазах. Генрих решил, что самое время отступать, и проделал уже большую часть пути, когда герцог Вильгельм узнал о захвате замка Молин. Герцог никак не отреагировал на это и снова возглавил осаду Аркеса. Именно тогда король понял, что, поспешив захватить его собственность, он освободил своего вассала от феодальных обязательств, которые до сих пор Вильгельм выполнял с большой точностью. Генриху ничего не оставалось, как вернуться домой и разрабатывать план завоевания Нормандии. Граф Аркес, прекрасно зная своего племянника, согласился сдаться.
15
Омаж — вассальная присяга, даваемая низшим по рангу феодалом (или более слабым) высшему.
Некоторые его сторонники были недовольны таким решением графа, утверждая, что замок мог выдерживать осаду ещё многие месяцы. Однако граф в отчаянии возразил:
— Мы позволили Вильгельму отрезать нас от Франции, и с отступлением трусливого короля умерла и наша надежда. Неужели вы так и не узнали Вильгельма как следует! — Граф сцепил руки, негодуя на собственную оплошность. — Ведь когда он ещё лежал в колыбели, я в шутку сказал как-то Роберту, его отцу: «Не пришлось бы нам остерегаться его, когда он вырастет». Боже! И эти слова оправдались. Неужели это было пророчеством? Ведь с тех пор герцог всегда препятствовал мне, что бы я ни делал. Я конченый человек! — Граф закрыл руками лицо и долго ещё молчал, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Но мы ещё можем сразиться с ним, — твёрдо проговорил один из его друзей. — Неужели вы так быстро потеряли надежду, граф?
Граф поднял голову и горько ответил:
— Я знаю, что игра моя окончена. Я надеялся застать Вильгельма врасплох, и мне это не удалось. Я разбит, и нет нужды голодать, чтобы затем всё равно сдаться. Я нанёс удар, который рикошетом отскочил от Вильгельма. Дважды его ударить нельзя, — голос графа задрожал. — Попробую поговорить с ним, — продолжил он. — Он не мстительный человек. — Граф снова поднёс руки к лицу. — Боже мой, Боже мой! — бормотал он в отчаянии. — Каким я был идиотом, что доверился французскому королю! Ведь я мог справиться и без него.
Граф отправил к Вильгельму гонца с посланием, в котором
Граф Аркес вошёл в комнату, где его ждал племянник, без оружия и без сопровождения. Это был гордый человек, который теперь терпел страшные унижения. Когда он увидел, что герцог один, то понял, что Вильгельм хочет пощадить его и не унижать ещё больше. Граф закусил губу, благодаря племянника за его милосердие и в то же время ненавидя его за это.
— Дядя, — начал герцог, не отрываясь глядя на графа, — ты причинил мне много зла, и настало время положить этому конец.
Аркес улыбнулся.
— Тебе что-то не нравится, племянник? — удивился он. — Ты стал хозяином моего замка и сидишь на троне, который с таким же успехом мог быть и моим.
— Если ты хочешь напомнить, что я был рождён вне брака, то, слава Богу, ты не решаешься сделать это в моём присутствии, — резко заметил герцог. — У меня есть причины быть недовольным, ведь ты поклялся быть мне верным, когда я родился.
Граф взглянул на герцога:
— Вильгельм, я бы уничтожил тебя, если бы на то была воля Божья.
Герцог улыбнулся:
— Наконец-то ты заговорил начистоту. Я знаю, все эти годы ты был моим врагом. Какие у тебя дела со старым графом Мортеном, которого я выслал из страны? И что за отношения связывают тебя с Анжуйским Молотом [16] ?
— Все они одного поля ягоды, как и Генрих Французский, — презрительно проговорил граф. — Мне не стоило связываться с ними.
— Да, тогда бы ты преуспел, — Вильгельм бросил на графа оценивающий взгляд. Он не был враждебным. — Ты бросил мне в спину немало камней, и, я думаю, мы должны прекратить эти отношения.
16
Анжуйский Молот, — «Молот» по-французски «Мартелл».
— Ни Гюи Бургундский, ни Мартелл, ни даже Франция не были такими опасными врагами, как я, Вильгельм, — надменно проговорил граф.
— Ты прав, ведь в нас течёт одна кровь — кровь потомков ярла Ролло, — согласился Вильгельм. — Но ты никогда не сможешь победить меня.
Граф отошёл к окну и стал смотреть на серые поля, простиравшиеся далеко вперёд. Мимо пролетела чайка. Траурный крик её разрезал тишину. Солнце закрывали серые облака, а далеко впереди деревья сгибались под сильным ветром. Граф смотрел на всё это невидящим взглядом.
— Не могу понять, почему ты всё ещё жив? — проговорил он вполголоса. — Ты должен был погибнуть очень давно. У тебя слишком много врагов.
Аркес обернулся и увидел, что герцог саркастически улыбается. Это была улыбка уверенного в себе человека. Еле сдержав приступ гнева, граф медленно произнёс:
— Когда ты родился, говорили что-то о предсказаниях, о странных снах твоей матери... Никогда не думал, что окажусь здесь перед тобой в таком положении, — Аркес поднял руку, и она безвольно упала. — Ты родился под счастливой звездой, Вильгельм.