Вильгельм Завоеватель
Шрифт:
Граф Гесмес, который был в восторге от малыша, счастливо улыбался.
— Сразу видно, что в нём течёт моя кровь! — с гордостью проговорил он и снова повернулся к человеку, которого сам ввёл в залу: — Эдуард, у меня растёт достойная смена, не так ли?
Саксонский принц подошёл ближе и, улыбаясь, посмотрел на ребёнка. В отличие от нормандцев, он не был смуглым. Тонкое лицо обрамляли светлые длинные локоны, а глаза, как и у большинства жителей северных островов, были голубыми, и взгляд их говорил о доброте его натуры. Его младший брат Альфред, стоявший в дверях, был похож на Эдуарда, но в выражении его лица было больше сдержанности и целеустремлённости. Братья держались, как подобает сыновьям покойного короля Англии Этельреда. Они мечтали вернуться на родину после смерти Кнута,
10
...Кнута, датчанина, захватившего английский трон, — После смерти английского короля Этельреда Нерешительного датский король Кнут Великий (1016 — 1035) захватил английский престол и объединил под своей властью Данию, Норвегию и Англию. После смерти Кнута его держава распалась, хотя какое-то время (1035 — 1042) сыновья Кнута, Харальд и Хардакнут, правили Англией. После них на престол снова взошёл англосакс (1042), сын Этельреда Эдуард, прозванный Исповедником.
— Вы поклянётесь любить моего сына, — произнёс Роберт, обводя всех вызывающим, но добрым взглядом. — Он ещё мал, но впереди у него вся жизнь. И он достойно проживёт её, обещаю вам.
Эдуард дотронулся до щёки мальчика.
— Да, я стану любить его как собственного сына, — проговорил он. — Он так похож на вас, граф.
Граф Роберт улыбнулся двоюродному брату и вложил ручонку младенца в его руку.
— Ты будешь преклоняться перед своим племянником, — смеясь, сказал он Эдуарду. — Посмотри, как малыш ухватился за твой палец! Он станет сильным мужчиной.
— Он всегда так делает, — мягко заметила Гелева. — Крепко сжимает в своих кулачках всё, что попадается ему, и кажется, что никогда уже не разожмёт их.
Гелеве не терпелось пересказать графу свой сон, но она не решалась сделать это в присутствии стольких людей.
— В нём течёт горячая кровь, — пошутил Вильгельм Тальвас. — Придётся быть с ним поосторожней, когда он вырастет.
Граф Роберт вынул меч из ножен.
— Если он действительно мой сын, то станет воином, — с этими словами граф положил меч в люльку.
Бриллиант на рукоятке сразу же привлёк внимание мальчика. Он перестал тянуться к украшению, которое носил на шее граф Роберт, и схватился за рукоять. У Дуксии, ещё не пришедшей в себя от приезда в дом столь благородного собрания, чуть не вырвался крик ужаса, когда она увидела, какая опасность угрожает ребёнку. Но Гелева продолжала улыбаться. Малыш крепко держал меч, а вокруг все дружно смеялись.
— Ну, что я говорил? — торжествовал граф Роберт. — Он станет воином, клянусь честью!
— Церковь приняла его? — спросил Эдуард.
— Его крестили с месяц назад в церкви Святой Троицы, — ответила Гелева.
— Какое имя ему дали?
— Вильгельм, милорд.
— Вильгельм-воин! — усмехнулся граф Гесмес.
— Вильгельм-король, — прошептала Гелева.
— Вильгельм, — только и пробормотал лорд Белисма.
Гелева взяла за руку графа. С любовью они смотрели на сына, которого прозвали воином, королём и бастардом [11] , а тот, радуясь появлению новой игрушки, теребил рукоять меча своими крохотными пальчиками.
11
Бастард — рождённый вне брака; полукровка.
Часть первая (1047—1048)
ЮНЕЦ
С раннего детства со мной никто не считался,
но, по Божьей милости, я сумел показать,
кто я такой.
Глава 1
Хьюберт
— Правда, я не знаю, что ты будешь с ним делать, — проворчал Хьюберт.
Рауль носил это оружие уже несколько лет. Но меч этот был совсем не похож на предыдущий: на лезвии рукой неизвестного голландца была выгравирована надпись, а рукоять отделана золотом. Рауль провёл пальцем по инкрустации и медленно проговорил:
— Видит Бог, я найду ему достойное применение.
Отец и сводные братья, Гилберт и Одес, лишь рассмеялись над этими словами. Хотя они и любили Рауля, но его военные способности оценивали невысоко и были уверены, что он окончит свои дни в монастыре.
Рауль действительно нашёл применение оружию: не прошло и месяца, как он поднял его на Гилберта.
После участия в восстании Роджера де Тоэна Гилберт был изгнан из высших кругов общества. И без того непокорный нрав его стал и вовсе безудержным. Поэтому никого не удивляла его ссора с соседом, которая со временем переросла в подобие войны, правда односторонней. Рауль слишком хорошо знал своего брата, чтобы обращать внимание на подобные события. В то время набеги и грабежи были обычным делом в Нормандии. Никому не подчиняясь, бароны и вассалы вели себя так, будто в них вселился бойцовский дух скандинавских предков, постоянно требующий крови. Если бы Джеффри из Бриона осмелился поднять войско и начал угрожать захватом земель Харкорта, Рауль без колебаний надел бы доспехи и вышел на защиту земель. Но Харкорт дал клятву верности лорду Бомону, признав его сеньором, и Джеффри, чьим сеньором был властитель маленького графства Гюи Бургундский [12] , не обладавший особой силой и влиянием, не решался на подобный шаг.
12
...чьим сеньором был... Гюи Бургундский, — В начале X — XI веков Бургундия — небольшое графство на востоке Франции в бассейне реки Соны, и только во времена Карла Смелого (XV век) Бургундия — могучее герцогство. Хейер здесь снова ошибается: Гюи Бургундский — это на самом деле граф Гюи де Брион.
Через месяц после своего девятнадцатилетия Рауль оседлал Версерея и поскакал в небольшой рыночный городок недалеко от Харкорта. Он собирался купить новые шпоры, а на обратном пути сократить дорогу, проехав по земле Джеффри де Бриона. Мысль о существующей вражде между домами Бриона и Харкорта пронеслась в его голове, но тогда Рауль не придал ей значения. Вновь она появилась уже днём, когда Рауль возвращался домой. Хотя он не опасался встретить в этот час вооружённых людей Джеффри, юноша всё же тешил себя мыслью о том, что новый меч и быстрый конь спасут его в случае неожиданной опасности. Рауль ехал один, и под плащом у него была лишь вязаная туника, поэтому встреться он с врагом, ему бы пришлось тяжело. Но ему суждено было встретить не врага.
Солнце уже садилось, когда Рауль свернул с дороги на узкую тропинку, протоптанную через только что вспаханное поле, принадлежавшее Джеффри. Лучи заходившего солнца окрашивали дёрн в золотистый цвет. Природа засыпала, и вдали от города было особенно тихо. Слева от тропинки неторопливо текла речка с пологими берегами, а справа на много миль тянулась и исчезала в вечернем тумане равнина, пересечённая несколькими холмами.
Рауль пустил коня рысью. Напевая что-то вполголоса, он мечтал о солнечной стране, где человек живёт и работает, не опасаясь, что его урожай отберёт голодный сосед, а дом сожгут мародёры. Вдруг внимание его привлёк красноватый отблеск между редкими деревьями, растущими на вспаханном поле. Рауль почувствовал запах костра и, приглядевшись, увидел языки пламени. Ему почудились чьи-то крики.