Вилла в Италии
Шрифт:
Воэн болтала рукой в воде и смотрела, как капли падают с пальцев. Потом наклонилась, чтобы подобрать сандалии, и сунула в них мокрые ноги.
Люциус был покорен грацией ее движений. Грациозность составляет значительную часть ее красоты, решил он. Так же как и голос.
Делия надела солнцезащитные очки, которые лежали у фонтана, вновь отгораживаясь от посторонних взоров.
— А вон и остальные! — Она, кому-то помахав, пустилась бежать вниз по тропинке к цветнику.
Потребовались некоторые усилия, чтобы убедить воду течь изо ртов трех мраморных женщин.
— Это проблема фонтанов, — пояснил Джордж. —
— А меня всегда занимало, почему фонтаны не переполняются.
— Там замкнутый цикл — вода ходит по кругу. Она подается наверх насосом, потом падает в чашу и снова проходит через насос. Но эти фонтаны были задуманы так, чтобы работать за счет перепада уровней; здесь имеется постоянный ток воды сверху. Если вы посмотрите на желоб вокруг чаши этого фонтана, то увидите, как вода из нее утекает, чтобы потом изливаться вниз. Она будет орошать ту сухую землю внизу, и Пьетро сможет всласть растить свои овощи.
Если Люциус и прежде являлся любимчиком Бенедетты, это было ничто по сравнению с ее нынешним восторженным одобрением.
— Я сказал ей, что это были совместные усилия, — оправдывался Уайлд, — но она считает меня каким-то волшебником. Кажется, даже собирается привести сюда весь городок, чтобы те посмотрели, что сотворил americano. Заметьте, Доменико сказал, что его отец мог бы запросто сделать то же самое; нет такого дела, с которым его папа не справился бы. Бедное дитя, он уже два года не видел своего отца.
Бенедетта уж до того была наследниками довольна, что не стала возражать, когда они предложили пообедать в тот вечер на свежем воздухе. Было так же тепло, как и в течение дня, и камни, из которых было сложено здание, отдавали накопленное за день тепло.
— Джессика, пощупай, какая теплая стена. — Делия прижала руку к камням.
День быстро угасал, последние лучи солнца превратили небо в пылающее зарево, а потом, с наступлением темноты, сад осветился маленькими огоньками, крохотными точками света. Бенедетта поджарила гору анчоусов, которые были поданы вслед за ризотто с молодым зеленым горошком, а еще вынесла рюмки с местной граппой.
— Светлячки, — восхитилась Делия. — Посмотрите, повсюду — на земле и на листьях. Сотни светлячков.
Сидели молча, наблюдая светлячков, перескакивающих туда-сюда в ласковом тепле бархатной ночи. В этот вечер, когда они вот так сидели все вместе под ясным звездным небом, между ними установилась какая-то непринужденная легкость и простота.
— Вот так я смотрела на звезды в детстве, — вспомнила певица. — Когда в войну выключали свет, казалось, будто где-то там существует какой-то другой мир, который раньше был тебе недоступен. Теперь в Лондоне так много света, что забываешь, как выглядят звезды.
— В Англии они совсем другие, — взяла слово Марджори. — Не такие огромные. Здесь кажется, что можно протянуть руку и сорвать одну из них.
— Сядь, Джессика, взгляни, как небосвод… — произнес Люциус, искоса бросив быстрый взгляд на Джессику.
— Вы это мне? — удивилась она, не дождавшись продолжения фразы.
— Разве в Англии больше не дают хорошего образования?
—
Делия подхватила цитату, донося красивым, поставленным голосом музыку стиха:
Сядь, Джессика,
Взгляни, как небосвод
Весь выложен кружками золотыми;
И самый малый, если посмотреть
Поет в своем движенье, точно ангел,
И вторит юнооким херувимам.
Гармония подобная живет
В бессмертных душах, но пока она
Земною, грязной оболочкой праха
Прикрыта грубо, мы ее не слышим.
— Эти красивые строки о музыке сфер. Я учила их в школе. Нам полагалось много учить из Шекспира наизусть, только ты не очень-то прислушивалась, не так ли? Твоя голова всегда была забита цифрами и формулами.
— Математика давалась мне легко, а кроме того, какой смысл тратить время на слова, написанные давно умершим человеком.
— Поэзия — это пища для души, — неожиданно произнес Джордж. — Так всегда учили нас наши духовные наставники, отцы-иезуиты.
— Я уже сделала первый шаг. — Джессика заняла оборонительную позицию. — Прочитала «Ад».
— Ну и?.. — подстегнула Марджори.
— К рифмам надо привыкнуть, верно? Тут дело в Дороти Сэйерс, или так оно на итальянском?
— Эта строфа называется fcrza rinia, [31] — пояснила Свифт.
— Да, это не назовешь успокаивающим чтением. Я думала, поэзия должна умиротворять.
— Какая-то успокаивает душу, какая-то возжигает дух, — кивнул американец. — Шекспир — малый по мне, но только на сцене, а не на странице. Мне нравится смотреть за развитием действия и слушать стихи в актерском исполнении. Вы никогда не подумывали о том, чтобы оставить оперную сцену ради драматической? — обратился он к Делии. — У вас получилось бы, с вашим голосом. Хотя, полагаю, опера во многом похожа. Или там вам полагается просто статично петь?
31
Трехстишие (ит.).
— Сейчас уже нет, если хочешь остаться в профессии, — ответила Делия.
— Разве это не тяжело? — спросила Марджори. — Петь все эти трагические роли и раз за разом умирать в финале?
— На самом деде это настоящий ад. — ответила Воэн. — Моцарт еще ничего, Моцарт другой. Моцарта я обожаю.
После обеда, со звучащим в голове Моцартом, она поставила на рояль имевшуюся у Беатриче Маласпины партитуру «Волшебной флейты» и заиграла увертюру — скорее для себя, чем для остальных. Уайлд смотрел с интересом, Свифт была погружена в собственные мысли, а Джордж и Джессика с головой ушли в дискуссию о пропорциях и математической стороне ренессансной архитектуры.