Вилли – маленькая ведьма

Калашников Сергей Александрович

— Зачем ты это сделал? — спросила я немедленно — домовиков обязательно нужно расспрашивать, потому что сами они открывают рты, обычно, только для выражения покорности воле хозяина.

— Боюсь, трудно было бы починить шкаф, разбитый головой Великой Ведьмы. А он ещё вполне послужит, — ответил негодник, пожимая плечами.

— И что ты вообще обо всём этом думаешь? — продолжила я наезжать. Это единственный способ узнать мнение эльфа — вытащить его из него чуть ли не клещами.

— Хозяйка Вилли никогда не искала лёгких путей, — подмигнул мне домовик. — И в этот раз не станет. Мне все эльфы завидуют, потому что я очень

интересно живу и никогда не скучаю — только Эгасту читают на ночь сказки.

Ну вот, опять какой-то намёк — снова, вместо того, чтобы посочувствовать или посоветовать, этот проказник напрягает мне мозги. А подумать-то, действительно, стоит.

Чему меня всегда учили родители? Скромности, сдержанности, осторожности, предусмотрительности.

В истории со Стейси Логан — там, на платформе девять и три четверти — я эти качества проявила. В случае с Джейсоном и Грейс — поступила наоборот — позволила чувствам руководить своими действиями. А результат — один и тот же — образование супружеских пар. Этак я переженю всех, кого повстречаю. Великая Ведьма — Великая Сводница… — невольно хихикнулось.

С другой стороны, магия — не шуточки. Это магглы могут себе позволить делать всё, что угодно со своими законами или обещаниями. А в волшебном мире существуют непреложные обеты, магические клятвы и другие хитрые моменты, которые не обойдёшь ни грубой силой, ни подкупом, ни запугиванием, ни обманом.

Если кто-то не в курсе — у нас, волшебников, есть методы, недоступные обычным людям. Например, просмотр воспоминаний через омут памяти. Правда, с меня подобного рода показаний снять невозможно… или возможно? Это нужно будет попробовать. Но под сывороткой правды я сама всё выложу, как на духу безо всякого залезания ко мне в мозги.

Нужно будет забежать в кабинет к папе и попробовать собрать воспоминания о последних событиях, а потом снова хорошенько их просмотреть… если этому не помешает забор в моей бестолковой голове.

Вернувшись к отцу, я застала там маму и бабушку. Они как-то испуганно на меня посмотрели — не иначе, промывали мне косточки. Но помочь с омутом памяти не отказались — сохранение того, что видела и слышала, важная часть нашей волшебной жизни. В общем, втроём они меня быстро обучили, как отдавать информацию, как складывать её во флакончики, и как потом ею пользоваться.

Потом я зависла над каменной чашей Омута, заново переживая события последних месяцев. Вот незадача! Какой беспросветно тупой и невнимательной была я всё это время — признаки изменения моего статуса были буквально развешаны передо мной на каждом шагу с того самого момента, как я уехала из Хога. Особенно это бросалось в глаза тут, в Имеральд Хилл.

* * *

До самого вечера я чувствовала себя ненормальной. Наверное, я и была ею — вот представьте себе — вдруг выясняется, что вы — могущественнейшее существо. И что с этим делать? Ведь колдовать лучше вы от этого не стали. Предсказывать последствия своих действий не научились. Сжаться в комок и сидеть не двигаясь? Скучно. А предпринимать хоть что-нибудь — боязно.

С другой стороны я всегда знала, что являюсь могущественной и очень искусной волшебницей из древнего магического семейства… но не настолько же влиятельной! Представляю себе, в каком затруднении оказались мама и бабушка. То есть, я не должна никаким образом проявлять любых желаний в их присутствии, потому что

отказать мне они решительно ни в чём не могут. А вот над Эсми я бы могла недурственно подшутить. Но не стану, потому что это было бы нечестно. Хорошо, что у меня много братьев, с которыми я могу вести себя по-прежнему. И ещё есть папа — он ни в малейшей степени не попадает в зависимость от моего нового статуса.

С этим настроением и легла спать. Но долго ворочалась — я ведь здорово набедокурила с Грейс. Впрочем… между нею и Джессом ещё зимой определённо сильно искрило. То есть она не будет очень уж вырываться из объятий моего братика.

Поскорее навела обшаривающие чары — точно. Не вырывается. Сидят рядышком и воркуют — чисто голубки. Не стала подслушивать о чём — надо же соблюдать приличия. Но этот Стокманн… как его…? Огастус. Ведь он лишился такой замечательной невесты!

Я снова пошла к папе — ну, так уж получается, что больше мне не с кем серьёзно поговорить. Но в кабинете его не оказалось. Я снова навела обшаривающие чары — а он как раз… в общем, подглядывать за родителями не стала. Рано мне ещё на такое смотреть. Прошла в библиотеку и принялась разыскивать карты и книги про Вену.

Так уж меня учили родители, что за собой всегда нужно прибирать. Не важно — детские ли шалости, взрослые ли ошибки, но: или исправь, или, если не можешь, хотя бы, извинись. Утром, измученная сомнениями, я пришла к папе и доложила о своей готовности отправиться в столицу Австрии, чтобы загладить содеянную мною оплошность. Он выслушал, не перебивая, а потом выложил на столик мой паспорт и стопочку денег. Маггловских.

* * *

До Дублинского аэропорта я добралась камином с нашей деревенской почты. Как вести себя в обычном мире среди нормальных людей? Так мы довольно много путешествовали. Правда, когда в кассе продавщица внимательно вгляделась в дату моего рождения, я мигом применила лёгонький «Конфундус» — ведьма я, или кто? Потом провела часок в зале игровых автоматов, пока не объявили посадку. Еще небольшие «Конфундусы» при регистрации и при проходе в самолёт — и я в салоне. Бессонная ночь сразу дала о себе знать, а бортпроводница без спросу накинула на меня плед. Я мысленно пожелала ей огромного человеческого счастья и отключилась до самой Вены.

На выяснение адреса Огастоса Стокманна в справочной ушло немного времени — я указала даты рождения между семьдесят седьмым годом и шестьдесят седьмым, полагая, что не будет же жених Грейс старше двадцати пяти или младше пятнадцати лет.

Ожидая ответа, я мысленно представляла себе список на двух листах, однако получила один единственный адрес.

— Вам безумно повезло, — улыбнулась мне девушка из окошка. — Вот, если бы вы спросили про Августа Стокманна — искать его вам пришлось бы несколько дней, объезжая множество адресов.

Мне оставалось сесть в такси и показать водителю бумажку.

Говорю же — я неплохо ориентируюсь в мире магглов. Хотя по-немецки знаю буквально несколько слов.

Выяснилось, что Стокманны живут в обычном городском доме, что звонить им нужно кнопочкой с фамилией, указанной на табличке у входа в подъезд.

— Вер ист дас? — раздалось из динамика.

— Ихь Вилли, — напрягла я все свои познания в незнакомом языке. — Ихь шпрехе дойче нихт. Ихь шпрехе Энглиш, Фрэнч унд Спэниш.

— Английский подойдёт, — ответили мне. — Так к кому вы?