Вилья на час
Шрифт:
Я дернула плечами и получила свободу.
— Странно ты заботился о микстуре прошлой ночью, — прошипела я, пытаясь сберечь силы, чтобы остаться на ногах без помощи сеньора аптекаря.
Но он схватил меня за предплечье и притянул к себе, чтобы наши лбы встретились.
— А я не хотел отдавать тебя ему. Ты мне понравилась. Но утром понял, что не имею права быть эгоистом. Что ни ты, ни я, никто другой и пальца Альберто не стоим… Думаешь, мне тебя не жалко? Жалко, Вики, жалко, — Пабло все сильнее и сильнее сжимал мне руку. Но я не вырывалась, терпела боль. — Но еще больше мне жалко тех несчастных,
— Кто мы?
— Мы, — усмехнулся Пабло и отпрянул от меня, схватил за пальцы и потащил по ступенькам вниз, прочь от еврейского квартала. — Я знаю, что ты не виновата, что это было его решение. Я просто не могу заставить себя злиться на него… Боже, как он мог поставить тебя выше смысла своего существования! Зачем? Я искал ответы и не находил… В тебе нет ничего, что могло привлечь такого, — Пабло запнулся на минуту и произнес по слогам: — Человека, как Альберто. Я следил за тобой целый год. Твое существование бессмысленно, ты пустышка, за таких не умирают…
Он остановился и встряхнул меня за плечи.
— Наш секс был последней проверкой. Я уж думал — может, у него крышу сорвало… Ну ведь бывает такое у мужиков… Но нет, ничего особенного. Ты обыкновенная сучка, каких много… Даже не так: ты сучка в квадрате. Я все ломал голову, как уложить тебя в постель, а оказалось элементарно… И ради тебя мы теряем Альберта… Это ужасно!
Он резко отпустил меня — точно прикасаться ко мне стало ему противно. От неожиданности я пошатнулась, но он сжалился — поймал мое тело. Или побоялся разбить склянку с эликсиром жизни. Оправдываться? В чем? В том, что Альберт по какой-то только ему понятной причине решил поставить на мне точку. Я виновата? Нет. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырвать Альберта из лап смерти, даже если придется совершить равноценный обмен: я готова отдать всю себя до последней капли.
Мы шли довольно медленно, но на мост я вышла полностью мокрой и в здании туристической информации меня начало знобить не на шутку. Пабло что-то сказал Марисе, и та вынесла мне шерстяное пончо. Я поблагодарила, стуча зубами, и, пошатнувшись, схватила со стенда проспект, который, конечно же, не удержал меня.
— Ты в порядке? — спросила Мариса, протягивая мне руку, чтобы помочь подняться с пола, на котором я растянулась почти что в полный рост.
Я встала и обнаружила, что Пабло в здании нет.
— Он пошел тебе за едой.
Я сидела на стуле, полностью привалившись к спинке: ужас! Альберт почти ничего не выпил из меня, а меня вело, как после выпитого из горла шампанского. Проспект оставался у меня в руках — сначала мне показалось, что он на каталонском, а потом до меня дошло, что это французский: он рассказывал о достопримечательностях восточных Пиреней по ту сторону границы. Я тупо пялилась на картинки, пока не вернулся Пабло: он протянул мне в бумажном пакетике посыпанную сахаром лепешку и, когда я прожевала первый кусочек, подал бумажный стакан с красным вином.
— Ей сейчас помогла бы святая вода из визиготского саркофага, — проговорила Мариса медленно по-английски, кося глазами в мою сторону.
— Смешно, — фыркнул Пабло, забирая у меня стакан с вином,
— А я не смеюсь, — это последнее, что Мариса сказала по-английски.
Дальше пошла жестикуляция и пулеметный испанский. Пабло перебивал, но она настаивала на чем-то своем и в запале даже пару раз ударила его в грудь, потом вырвала у меня карту и стала тыкать в нее пальцем, называя какие-то цифры, а потом я услышала имя Альберта и даже вскочила со стула. Они оба воззрились на меня, мгновенно замолчав. Я не села на место, я уже достаточно крепко стояла на ногах. Пабло протянул мне стакан, и я, скомкав бумажный пакетик, допила оставшееся вино, которое после голого сахара казалось еще кислее.
— Мне надо вымыть руки, — сказала я и, отказавшись от помощи Марисы, сама пошла в туалет, вход в который находился на улице.
Бледная, как смерть, но все еще живая и с чистыми руками, я вышла под солнце к Пабло.
— Ты давно не была во Франции? — спросил он меня и тут же ответил: — Через час будешь. Мы едем в гости к визиготам. Их саркофаг действительно пока необъяснимое наукой чудо, а именно чудо может спасти сейчас Альберто и больше ничего.
Я спросила, куда все же мы едем, но не получила ответа. Пабло привел меня к машине, которую я не могла не узнать — номер на ней был румынский.
Глава XXV
В машине я уснула и понятия не имела, как долго мы ехали. Солнце клонилось к закату, но все еще слишком ярко просачивалось сквозь сочную зелень деревьев, обступивших ручей, оказавшийся рекой Тек — ледяная вода коснулась моего лба, и я вздрогнула всем телом. Отвернув голову от склонившегося надо мной Пабло, я видела высокий пологий склон, который не имела понятия, как преодолела: я точно сама захлопнула дверцу машины, а вот дальше был полный провал.
— Может, тебе искупаться? Ты вся мокрая…
Я перекинула голову на другое плечо: вода прозрачная, камни переливаются всеми цветами радуги: здесь от силы по колено. Можно…
Пабло приподнял меня с земли. На мне уже не было кофты, а снять майку и шорты не заняло у него даже минуты. Он снова смотрел на меня взглядом художника, совершенно лишенным похоти.
— Камни скользкие, я буду держать тебя за руку. Вот там, между тех двух валунов, кажется, поглубже.
Сам он только разулся и осторожно ступил в воду, которая вдруг перестала быть для меня прохладной. Один шаг, второй, и я склонилась над водой, ища опору в выступающих камнях. Углубление оказалось не глубже ванны, и вода не покрыла мне грудь, даже когда я полностью вытянулась на камнях. Пабло присел на один из валунов и принялся поливать меня водой из ладони.
— Через час аббатство закроется, и тогда мы перелезем через стену.
— Как я полезу куда-то в таком состоянии?
— А какой у нас выбор?
На губах Пабло играла улыбка.
— Ты ведь шутишь?
— Шучу, — он кивнул. — Мы зайдем одними из последних. Пока смотритель будет проверять, все ли ушли из церкви, мы… — теперь Пабло даже рассмеялся. — Я не знаю, что мы сделаем… Я попытаюсь вскрыть замок на решетке. Между прутьев, конечно, не протиснуться, но можно перелезть через верх. Если я тебя подсажу, ты справишься сама.