Вильям и Мэри

Даль Роальд

– Я получила твое письмо, дорогой, и тут же пришла навестить тебя. Доктор Лэнди говорит, у тебя все замечательно. Может быть, если я буду говорить медленно, ты сможешь немного понять, читая по губам.

В том, что глаз следит за ней, сомневаться не приходилось.

– Здесь делают все, чтобы тебе было хорошо, дорогой. Это чудесная штука, аппарат, все время качает кровь, и я уверена, он намного лучше, чем те простенькие старые сердца, которые у всех нас. Наши в любой момент могут разорваться, а твое будет биться всегда.

Она тщательно

рассматривала глаз, пытаясь обнаружить, что же в нем было такого особенного, вовсе не похожего на прежний.

– Ты прекрасно выглядишь, дорогой, просто прекрасно. Правда.

На вид этот глаз был несравненно приятней, чем любой из двух в прежние времена, отметила она про себя. Откуда-то исходила мягкость, спокойствие, доброжелательное выражение, которого они никогда раньше не видела. Может быть, все дело в той точечке в центре, в зрачке? Прежде у Вильяма зрачки всегда были маленькими черными булавочными головками. Они, бывало, вспыхивали, пронзая твой мозг, видели тебя насквозь и всегда тут же знали, что ты замышляешь, и даже то, что ты думаешь. Но тот глаз, на который она сейчас смотрела, был большим, кротким и спокойным, почти как у коровы.

– Вы абсолютно уверены, что он в сознании?
– спросила она, не поднимая взгляда.

– О да, совершенно, - ответил Лэнди.

– И он действительно видит меня?

– Он прекрасно видит.

– Это просто чудо. Он, наверное, пытается понять, что произошло.

– Вовсе нет. Он прекрасно знает, где он и почему. Он не мог этого забыть.

– Вы хотите сказать, он знает, что он в чаше?

– Конечно. Если бы у него был дар речи, он, наверно, смог бы вести вполне нормальную беседу с вами в данный момент. Насколько я могу судить, в умственном отношении не должно быть абсолютно никакой разницы между вот этим Вильямом и тем, которого вы знали раньше дома.

– Боже мой, - сказала миссис Перл и замолчала, размышляя над этим интригующим обстоятельством.

Ну вот что, сказала она самой себе, заглядывая теперь за глаз и рассматривая громадный серый, освобожденный от скорлупы грецкий орех, столь мирно лежавший под водой. Я почти уверена, что предпочитаю его таким, какой он сейчас, и полагаю, что могла бы очень спокойно жить с этим Вильямом. С таким бы я справилась.

– Он всегда такой спокойный, да?
– сказала она.

– Естественно, он очень спокойный.

Никаких споров и критики, подумала она, нет этих вечных замечаний, правил, которым надо починяться, запретов курить, нет пары холодных осуждающих глаз, следящих за мной поверх книги вечерами, не надо стирать и гладить рубашки, не надо готовить обеды - ничего, кроме стоку аппарата сердца, да и то звук довольно умиротворяющий и, кончено, не настолько громкий, чтобы помешать смотреть телевизор.

– Доктор, - сказала она, - мне кажется, я проникаюсь все большей нежностью к нему. Это звучит странно?

– Я думаю, это вполне объяснимо.

– Он выглядит таким беспомощным и тихим, лежа здесь под водой в своей маленькой чаше.

–

Я с вами вполне согласен.

– Он как младенец, вот на кого он похож. Совсем как младенец.

Лэнди спокойно стоял сзади нее, наблюдая.

– Ну - сказала она тихо, вглядываясь в чашу, - впредь за тобой будет ухаживать только Мэри, она одна, и тебе не о чем больше беспокоиться. Когда мне можно забрать его домой, доктор?

– Простите?!

– Я спросила, когда мне можно забрать его обратно домой?

– Вы шутите!
– сказал Лэнди.

Она не спеша обернулась и посмотрела прямо на него.

– С какой стати я буду шутить?
– спросила она. Ее лицо просветлело, глаза раскрылись и сверкали, как два бриллианта.

– Его ни в коем случае нельзя перемещать.

– Не понимаю почему.

– Это научный эксперимент, миссис Перл.

– Это мой муж, доктор Лэнди.

Странная, нервная полуулыбка появилась на губах Лэнди.

– Видите ли...
– сказал он.

– Но это действительно мой муж.

В ее голосе не было раздражения. Она говорила спокойно, будто всего лишь напоминала ему о простом факте.

– Дело тут довольно сложное, - сказал Лэнди, облизнув пересохшие губы.
– Вы теперь вдова, миссис Перл. Я думаю, вам надо смириться с вашим положением.

Она резко отвернулась от стола и подошла к окну.

– Я говорю серьезно, - сказала она, роясь в сумке в поисках сигареты. Я хочу, чтобы он опять был дома.

Она взяла сигарету и закурила. Лэнди смотрел, как она взяла сигарету, закурила. Или он ничего не понимал, или эта женщина немножко ненормальная. Ей, похоже, доставляет удовольствие, что ее муж находится там в чаше.

Он попытался представить, что бы он чувствовал, если бы там лежал мозг его жены и ее глаз уставился бы на него снизу из этой капсулы.

Ему бы это не понравилось.

– Может быть, вернемся ко мне в кабинет?
– сказал он.

Она стояла у окна, явно спокойная и удовлетворенная, попыхивая сигаретой.

– Хорошо.

Проходя мимо стола, она остановилась и еще раз наклонилась над чашей.

– Мэри сейчас уходит, любимый, - сказала она.
– Ты только ни о чем не беспокойся, понимаешь? Мы скоро отправимся домой, где за тобой будет надлежащий уход. И послушай, дорогой...
– Тут она поднесла к губам сигарету, чтобы затянуться.

Глаз тут же сверкнул.

Она в этот момент смотрела прямо в него и в самом его центре увидела крошечную, но яркую вспышку, и зрачок сузился до мельчайшей черной точечки, пронзившей ее своей безудержной яростью.

А она все стояла, склонившись над чашей, держа в руке сигарету и наблюдая за глазом.

Потом, нарочито медленно, не спеша, взяла сигарету в рот и глубоко затянулась. Глубоко вздохнув, она три-четыре секунды продержала дым в легких; потом вдруг - пфу!
– из ее ноздрей вышли две тонкие струйки, ударились о воду в чаше и поднялись над поверхностью плотным синим облачком, окружив глаз.