Виннипегская Стена и я
Шрифт:
Ему было плевать на меня.
Или, по крайней мере, он не ценил меня.
Второй вариант даже хуже, чем первый.
Некоторое время я работала в тишине; обернула красивую красную ленту вокруг ветвей и отошла, чтобы ее поправить. Когда я открывала остальные коробки с мишурой, то ощутила его присутствие в комнате.
Эйден стоял между коридором и гостиной и осматривал комнату и украшения, которые мне осталось развесить. Свечи в форме оленей, красная сверкающая рождественская елка из проволоки, венок на каминной полке,
Три свисающих чулка я повесила вчера, на каждом написав заглавные буквы наших имен. Черный для Эйдена, зеленый для Зака и золотой для меня.
В конце концов, он оторвал свой взгляд от чулков и спросил:
— Нужна помощь?
«Я не буду воспринимать это на свой счет», — сказала я себе.
— Конечно, — я протянула ему коробку, которую только что открыла.
Эйден взял, посмотрел на украшения на дереве и перевел взгляд на меня.
— Куда ты хочешь их повесить?
— Куда угодно.
Сделав шаг ближе к объекту наших декоративных талантов, он окинул меня взглядом.
— Куда ты хочешь их повесить, Ван? Я уверен, ты уже все распланировала.
Это правда, но я не собиралась помогать ему.
— Куда угодно, только не слишком близко друг к другу... Правда. Я просто не хочу, чтобы они находились близко... И, может быть, ближе к верхушке, так как они маленькие. Те, что побольше, ближе к низу.
Уголки его рта дернулись, но он серьезно кивнул и приступил к работе.
Следующий час мы бок о бок простояли около елки. Его рука терлась о мою, мое бедро о его, и пару раз он поймал меня, когда я пыталась забраться на стул, поэтому отобрал у меня гирлянды и повесил их самостоятельно. Мы почти не разговаривали.
Но как только мы закончили, то сделали пару шагов назад и осмотрели наше двухметровое великолепие.
Должна признаться, она была прекрасна, даже если на фоне Эйдена выглядела намного меньше. Красная и золотая, с намеками на зелень тут и там, с длинных веток свисали стеклянные украшения, все это было окружено лентой — ребенком я всегда мечтала о таком дереве. Я посмотрела на Эйдена. Его лицо было спокойным и задумчивым, и я задалась вопросом, о чем он задумался. Вместо этого, я задала безопасный вопрос:
— Что думаешь?
Его ноздри слегка раздулись, и в уголках его губ появилась мягкая, мягкая, очень мягка улыбка.
— Она похожа на елку из универмага.
Я потерла руку и улыбнулась.
— Буду воспринимать это как комплимент.
Серьезный мужчина кивнул.
— Красиво.
Красиво? От Эйдена? От остальных я восприму это как «потрясающе». Чем больше я на нее смотрела, тем больше она мне нравилась, и я становилась счастливее, и была благодарна за то, за что должна была быть благодарна.
Благодаря Эйдену я живу в замечательном доме. Благодаря Эйдену у меня есть деньги, чтобы купить украшения, гирлянды и елку. И благодаря
Может, мы и не родственные души, и, может, он и не ценил того, что я привносила в его жизнь, пока не ушла, но благодаря ему у меня есть столько всего. И благодаря ему у меня еще столько всего будет. Эта мысль достаточно смягчила боль, которую я испытывала, поэтому я откашлялась и произнесла:
— Эй...
Он прервал меня:
— Ты развесила огни снаружи?
— Ты делала это весь день?
— Ага, — мы сделали все за пару часов.
Я съездила в два магазина, чтобы купить достаточное количество рождественских огней, и эти поездки того стоили. Круглые, синие светодиодные фонарики украшали крышу и гараж.
Чтобы украсить два столба перед дверью, нам понадобились две разные упаковки гирлянд. Еще одна коробка понадобилась на большое окно, и еще я украсила ветки деревьев во дворе.
— Вы сделали это вместе с Эйденом? — затем спросил Зак, скрестив руки на груди. Я была на улице, заканчивала с фонариками, когда Зак заехал на своем грузовике в гараж.
— Угу. Он даже забрался со мной на крышу, хотя я продолжала повторять, чтобы он вернулся в дом, прежде чем упадет или кто-то из соседей позвонит команде и расскажет, чем он занимается.
В его контракте есть определенные вещи, которые ему запрещено делать: ездить на чем-то с колесами, включая мотоциклы, скутеры, мопеды, сегвей, ховерборды и скейтборды. Он не может ничем заниматься, для чего нужен добровольный отказ, то есть, прыжки с парашютом. И еще в его контракте есть специальный пункт, в котором сказано, что ему нельзя находиться около фейерверков.
Однажды я нашла его контракт в папке на компьютере и прочитала, мне стало так скучно.
Дословный ответ Эйдена на мои попытки прогнать его:
— Не указывай, что мне делать.
Иногда мне, правда, хотелось придушить его из-за этого упрямства. И снова, это он упомянул о рождественских огнях, а я не была к этому готова, потому что не хотела заниматься этим в одиночку.
Зак захихикал.
— Я не удивлен. Сколько времени ушло на это?
— Три часа.
Он нахмурился и посмотрел на часы.
— Как рано он пришел домой?
И-и-и это напомнило мне о том, что он сделал, что он сказал. Я нахмурилась и пробормотала:
— После двенадцати, — зная, что это заинтересует его.
Хук, линия, бросок.
— Как так? Встречи по утрам в понедельник длятся обычно до двух.
Я ударила его по руке.
— Ты мне скажи, большеротик.
Пронырливый МакНосерсон немедленно оживился.
— Что я сделал? — он едва задал вопрос, как его глаза слегка распахнулись, подбородок опустился, и он навострил уши.