Вино мертвецов

Ромен Гари

– Горяченькие сиси! Горяченькие, с пылу с жару! За пару двадцать су, за пару!

Но недолго – ее схватили, потащили сотни рук, и началась

неописуемая свалка: вокруг орали и хрипели, кусались, рвали в клочья, всем не терпелось насладиться, все сцепились; колени, плечи, пальцы, глазницы, ягодицы – все смешалось и покатилось по земле огромным комом легашатины: направо и налево, взад-вперед, вниз головой и вверх тормашками; ком натыкался на гробы, надгробья, плиты, стены, катился и катился, перекатывался по углам; все черепа-светильники погасли, чтобы этого не видеть; между тем старухой, которую швырнули в чей-то гроб, в прямом и переносном смысле овладел хорошенький легашик-пупсик и дрючил ее раз, и два, и десять, и полсотни раз без передышки; и бесновалась свора легашей,

и эту сцену обступала тьма, рты и зады орали, бздели, надрывались…

Тюлип завыл, задергался, открыл глаза – ночная тьма рассеялась.

Он сидел верхом на могильном камне и сжимал в одной руке пустую бутылку, в другой – крест. Землистая заря сочилась бледным тусклым светом.

За кладбищенской оградой торчал потухший газовый фонарь, повсюду слякоть, грязь, вдалеке – городские дома.

Белесые клубы висели над крышами.

Дымились трубы.

Дым поднимался к небу застывшими прямыми струями.

Птицы бились в тумане, словно в огромной паутине.