Винодел
Шрифт:
— Не надо, Макси, ты же знаешь, Шанталье уходят не прощаясь.
— Не прощаясь?
— Но ведь отец тебе говорил, что это семейная традиция, вот и мой Грегуар ушел не прощаясь.
— Мама?
— Но ты ведь знаешь про Арсена.
— Да, отец мне рассказал. Но ты почему это знаешь?
— Знаю.
— Мама?
— Я нашла Арсена в погребе еще живым.
— И ты молчала?
— Он потребовал, чтобы я ушла.
— И ты ушла?
—
— И что?
— Я побежала вызывать «Скорую», а он заперся в подвале.
— И что потом, они приехали?
— Нет, твой отец остановил меня.
— И вы просто ждали, когда он умрет?
— Макс, мы не вправе распоряжаться его жизнью.
— Значит, один я не знал.
— Сынок, мы забыли про нашу гостью, что она про нас подумает?
— Да нет, мне так все интересно, не успела попасть в настоящий французский замок, и уже проникла в какие-то тайны.
— Ласаль, я потом тебе расскажу.
— Да нет, не надо, это ваши тайны.
— Ладно, дети, пойдемте пить чай.
Они долго сидели у камина, пока часы не пробили полночь.
— Мне пора спать, а вы еще посидите.
— Хорошо, мам.
— Сынок, отведи меня в комнату, а то ноги что-то не слушаются.
— Давай, мам, пойдем.
Макс проводил мать до спальни, когда засыпающая Моника ожила:
— Сынок, это та девушка.
— Мама, ты ее знаешь один вечер.
— Женись на ней.
— Ма, но ведь ты ее не знаешь, и потом Ласаль почти молчала весь вечер.
— Мне ничего не нужно знать, я видела, как она на тебя смотрит, это она, сынок.
— Она, мама?
— Да, твоя судьба.
— Ты уверена?
— Мы с ней женщины Юга, с горячей кровью и любящим сердцем, она предназначена тебе, я это почувствовала сразу.
— А с Анлор ты ничего не чувствовала?
— Чувствовала.
— Что?
— Что это не твоя девушка.
— А почему же ты мне не сказала?
— А ты бы меня послушал?
— Нет.
— А сейчас послушаешь?
— Да, мам, я ее люблю так…
— Я знаю, сынок.
Макс и Ласаль неделю провели в замке. Ласаль наслаждалась каждым днем. Они гуляли по окрестностям, посмотрели виноградник и погреб.
— Макси, ты хочешь вернуться в Чили?
— Да.
— Мне здесь так нравится.
— Мы будем приезжать сюда всегда, когда тебе захочется.
Моника не противилась их решению и даже была рада, что они будут делать вино вместе с Роббером.
—
— Хорошо, мама, пока.
— До свидания, дети мои.
В Орли творилось что-то странное, один за другим отменяли рейсы, и когда подошла очередь на регистрацию Макса и Ласаль, выяснилось, что рейс Париж — Сантьяго тоже отменен.
— Что происходит? — пытался выяснить Макс в бюро авиакомпании.
— В Исландии проснулся какой-то вулкан.
— И что?
— Он выбросил пепел на высоту восемь километров, видимость для самолетов нулевая.
— И что делать?
— Ничего, ждать.
— Черт знает что!
— Вот именно, черт только и знает.
Макс вернулся к Ласаль.
— Что там, Макси?
— Да глупость какая-то, в Исландии какой-то вулкан проснулся, и теперь из Франции нельзя лететь через океан. Но это же ерунда.
— Ну, им виднее, Макс.
— Да глупости это все.
— Давай посмотрим европейские новости.
Новости были просто ужасающими. Недалеко от столицы Исландии Рейкьявика проснулся вулкан с непроизносимым названием. Он «спал» почти двести лет и вот неожиданно начал проявлять активность.
— Макс, там что-то серьезное, давай посмотрим в Интернете.
Последствия вулкана были просто катастрофическими, заволокло все небо над Европой. Почти все рейсы отменены. Активность вулкана постоянно нарастала.
— Что будем делать?
— Ничего, ждать.
— А вдруг это на несколько дней?
— Доживем до завтра, там будет видно.
На следующий день ситуация только ухудшилась. Все европейские аэропорты закрыли сообщение.
— Макс, тебе не кажется это слишком?
— Что?
— Сначала Гаити, потом наше землетрясение и вот теперь вулкан, который спал двести лет.
— Не знаю.
— А меня это настораживает.
— Просто стечение обстоятельств.
— Дай бог, чтобы так. Так что будем делать?
— Ждать.
Прошло еще два дня томительного ожидания. Вулкан добрался до Юго-Восточной Азии, самолеты не летали в Европу из Китая, Сингапура и Таиланда.
— Макс, я так больше не могу, давай поедем в Париж или вернемся в Бордо.
— Еще денек подождем.
— Но чего?
— Один день, Ласаль.
— Ты не хочешь спать у себя дома?
— Хочу, но только потом у меня не будет сил вернуться в Чили.
— Ты еще веришь?
— Это не вера, я чувствую.