Винодел
Шрифт:
Она раскрыла папку.
— Ты уверяешь, что твое полное имя — Джон Уэйн Мэйфилд. Это такая шутка?
— Единственное посмешище в этой комнате — это ты, — ответил Мэйфилд.
Вейл поджала губы и медленно кивнула.
— Хорошо, Джон. Я поняла.
Она с демонстративной ленцой огляделась по сторонам, и сразу стало ясно, почему комнату назвали Синей: ее стены и дверь были обиты тонким ковролином лазоревого цвета, призванным поглощать звуки.
Вейл сидела слева, Мэйфилд — напротив. За спиной у нее крепилась небольшая камера, замаскированная
— Надеюсь, тебе тут нравится. Если уж сидеть, так лучше дома, в Напе, так ведь? С другой стороны, никто не знает, куда тебя отправят после суда. Может, там будет не так уютно.
— Я просто воспользовался случаем, вот и все. Я вынудил их расквитаться за то, как они поступили со мной, солнышко. Я восстановил справедливость.
— Правда? То есть ты поступил правильно, что убил этих людей?
Мэйфилд поерзал на стуле и гордо выпрямился.
— А то!
— А что ты испытывал, когда совершал убийства?
Добиваться от Мэйфилда признания было необязательно: одного только нападения на федерального агента, покушения на жизнь и убийства сотрудника органов Эдди Агбаяни хватило бы, чтобы упечь его на долгие годы. Но Вейл никогда не упускала шанс покопаться в голове убийцы.
— Что я испытывал? — переспросил Мэйфилд и пожал плечами. — Смотря кого убивал.
— Например, Викторию Камерон.
Мэйфилд задумчиво пожевал губами.
— От этой особого кайфа не было.
«От этой…» Типичный признак нарциссизма — объективизация людей, уподобление их неодушевленным предметам. Многие крупнейшие лидеры — политические, корпоративные, военные — относились к людям примерно так же, но, по крайней мере, никого не убивали.
— А как насчет Урсулы Роббинс, Исаака Дженкинса, Мариа…
— Особые случаи. А особые случаи заслуживают особого внимания. Такие уж это люди. Были.
— Я не понимаю.
Мэйфилд расплылся в довольной ухмылке.
— Конечно, не понимаешь.
— Скотт Фуллер — это тоже особый случай?
— Знаешь, а вы ведь «спасибо» мне должны сказать. Я помог этим людям. — Он почесал подбородок. — И это ваша благодарность?
Вейл знала, что нарциссам обычно кажется, будто они помогают своим жертвам, совершенствуют их, устраняют их недостатки и очищают от зла, содеянного ими в жизни. На самом же деле таким образом они хотят очистить собственные души.
— Извини, что мы не проявили благодарность должным образом. — Не дав Мэйфилду ответить, Вейл продолжила: — Мне кажется, ты убивал не для того, чтобы помочь им. Я думаю, причина в другом. Ты зол на женщин, потому что у тебя проблемы с противоположным полом. Это даже не злость, это ярость. И убийства помогают тебе контролировать то, что раньше контролю не поддавалось. Ты ощущаешь свою власть над ними, а потом унижаешь их, отрезая грудь.
Мэйфилд улыбнулся и, прежде чем ответить, смерил ее долгим взглядом.
— Ты думаешь, что видишь меня насквозь, спецагент Карен Вейл? Так вот,
Вейл стиснула зубы. Он не должен был догадаться, что она чувствует на самом деле. А на самом деле ей хотелось одного: прыгнуть на этого ублюдка и задушить его. Вместо этого она натянуто улыбнулась.
— Здорово я тебя разыграл, да? Признайся, Вейл, здорово же! Ты поверила, что я в Вирджинии, в школе Джонатана. Небось позвонила своим дружкам и попросила беречь твоего ненаглядного сынка как зеницу ока. Попросила найти убийцу-призрака, которого там не было.
Вейл кивнула.
— Ты прав, именно так я и поступила. Потому что я отличаюсь от твоей матери, Джон. — Она заметила, как дернулось его лицо, и снова заглянула в папку. — Значит, ты работаешь дезинфектором. Умно. Так тебе открывался доступ куда угодно.
Он положил левую руку на стол. Вейл едва заметно вздрогнула, но постаралась не показать, как ее пугают его движения. Мэйфилд улыбнулся.
— Я убивал не только комаров.
— Это уж точно. Сколько человек ты убил?
— Посмотри в список, который я тебе прислал.
— Кстати, спасибо. Этот список сыграл гораздо более значительную роль, чем ты думаешь. Но я знаю, что этот список неполный. Потому что нарциссы вроде тебя врут. Они постоянно врут.
— Бедная агент Вейл, — нараспев произнес Мэйфилд. Его улыбка пропала без следа, на смену ей пришел оскал. — Думаешь, ты все знаешь, да? Черта с два! Ни хрена ты не знаешь. И многого не узнаешь никогда.
Обычно мерзость, источаемая серийными убийцами, не липла к Вейл. Но от Джона Мэйфилда, или Джорджа Панды, или как там его звали, у нее по спине бежали мурашки. Вот только он об этом не должен был узнать. Не должен был даже почувствовать.
Превозмогая отвращение, она подалась вперед, сократив допустимое расстояние. Он запросто мог боднуть ее головой, а она, смертельно усталая, не сможет даже отреагировать достаточно быстро. Мэйфилду терять нечего. Что такое одно нападение на агента ФБР для человека с подобным послужным списком?
Мэйфилд укоризненно покачал головой.
— Ты не поняла сути, Карен. Когда-нибудь, возможно, поймешь и убедишься: ни ты, ни твои приятели из ФБР в жизни не видели ничего подобного.
Вейл решила списать это заявление на то, что нарциссам необходимо быть лучше всех. Превосходить. Торжествовать.
«Ладно, я согласна, если это поможет развязать тебе язык».
— Само собой, ты на голову выше остальных убийц. Может, объяснишь все-таки, чего я недопонимаю? — Она равнодушно пожала плечами. — Я же круглая дура. Потешь свое самолюбие — расскажи, чего я не знаю.