Виноградные грезы. Обрести и сохранить
Шрифт:
Царапая словами горло, я выдавила жалкое, но полное искренности:
– Поверь мне.
– Аристель… – Стивен сел на кровать. Лучше бы он громил комнату, а не выкапывал могилу для нашей любви разочарованным тоном. – Я хотел бы поверить… Ты представить не можешь, как сильно я хочу тебе поверить.
– Так поверь, – повторила эхом.
– Аарон говорил так же, слово в слово. Он был виртуозным обманщиком. Все наркоманы хорошо врут.
Моя теория подтвердилась. Стивен готов убить нас из-за ошибок его друга. Рэтбоун говорил, что я игнорирую прошлое, но сам лелеял
Но сил доказывать обратное не осталось. Тщетно. Ноги подкосились. Прерывисто хватая ртом воздух, я осела на пол. Слезы закапали на щеки. Это абсурдно. Не может быть правдой. Шутка? Проверка? Кошмарный сон?
– Откуда? – Стив скрестил руки на груди и подался вперед. – Хорошо, допустим. Это не твое. Откуда наркотики в комоде?
– Не знаю! – Я всплеснула руками и смотрела на его сжатые губы. Он давал мне шанс, но что я могла сказать? – Меня, наверное, подставили!
– Подставили? – Стивен вскочил и рывком поднял меня за локоть. Горячее дыхание жгло губы. На миг показалось, он засмеется: «Я пошутил, Ари! Подложил эту гадость, чтобы напугать». Но Стивен знал – с наркотиками не шутят. Поэтому буравил взглядом и выплевывал слова, приправленные сарказмом: – Кто подставил тебя, Ари? Русские шпионы? Отец? Карлос?
– Не знаю, – повторила я. Свободной рукой дотронулась до его щеки…
– Не трогай меня! – Он отпрянул, и я шмякнулась на пол.
Я ему противна. Противна человеку, который утром говорил мне о любви. Все казалось иллюзорным, и я не сразу испытала боль: когда он поднимал меня, то больно, до синяка, сдавил предплечье.
– Не унижайся. Не надо ничего говорить, – добавил без всяких эмоций. – Я не верю тебе, ясно? Хотел бы поверить, но вы – наркоманы – актеры, достойные «Оскара». Вам наркота ценнее всего на свете. Ты представить не можешь, какую боль причинила мне, Ари. Ты пила кофе с подругой, а я чуть не умер от горя, осознав, что потерял тебя. Снова проиграл наркотикам.
– Но…
– Перестань! – Он взял со стула рубашку и накинул на плечи. – Ты не скажешь ничего нового, все это я слышал от Аарона. – Быстро застегнул пуговицы. – Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль. – Закончив с рубашкой, он переоделся из домашних штанов в джинсы. – Хочу запомнить тебя живой, Аристель. Когда-то я все разрушил. Сегодня разрушила ты.
Во мне что-то щелкнуло, и я осознала: он говорит всерьез. Он собирается уйти, и мне надо его задержать. Горло заболело от хриплого крика, а слезы размыли комнату. Я не помнила половину того, что делала, как уговаривала его:
– Поверь мне! Это ты делаешь мне больно! Клянусь, я чистая, давай сдам анализы, я сделаю все, я умоляю тебя… Богом клянусь…
Он сплюнул на пол рядом со мной и направился к шкафу. Сгребал с полок одежду. Рубашки, хранящие его запах. Брюки, которые я неумело, но старательно гладила. Футболки, в них я спала. Его вещи стали нашими, и сейчас он забирал их. А я наблюдала.
– Куда ты? – выдавила сдавленно.
Рэтбоун повернулся и закинул на плечо спортивную сумку.
– Уезжаю.
–
– Мне нужно подумать.
Он убрал волнистые пряди за уши. Лицо как камень.
– Ты едешь к себе?
Шаткость разговора незнакома: как общаться с самым дорогим человеком? С тем, кто много раз спасал, помогал, верил в меня…
– Подальше отсюда.
И он, смотря четко перед собой, покинул сначала нашу спальню, а следом и нашу квартиру. Мою. «Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль».
Мгновение я не могла дышать, а когда хлопнула дверь – зарыдала.
Сказкам всегда приходит конец.
Бар похож на родной техасский. Деревянная мебель, бильярдный стол, а на стене американский флаг и ковбойские шляпы. Одна и та же кантри-песня из колонок. Заело? Или время остановилось? Я пил бокал за бокалом. Чистый виски, мой давний друг. Бармен едва успевал наливать, а парочка завсегдатаев поглядывала с тревогой. Сколько-то-там-месяцев-трезвости – на хер. Ей можно сорваться, значит, мне можно тоже. Вкус алкоголя щекотал горло, туманил рассудок, согревал изнутри, а главное – помогал забыть.
Аристель предала меня. Все было зря. Она сорвалась и будет лгать дальше, я-то знаю. Оказалось, она копия Аарона. Но как искренне умоляла! Наркоманам место в кино.
– Это не мое! Клянусь всем, что у меня есть! – Ари рыдала и некрасиво хрипела.
Она не знала, куда деть руки, и тянулась ко мне, желая то ли обнять, то ли крепко вцепиться.
– Не трогай.
– Клянусь любовью к тебе!
– Ты еще на колени встань.
– Я встану!
Бедняжка. Не в силах поверить – оступилась и все разрушила. А святой Рэтбоун не простил. И как я не заметил, что она употребляет? Думал, из-за любви ко мне такая счастливая.
– Умоляю, Стивен. – Она правда опустилась на колени. Вздрагивала, с перебоями дышала. Смотрела, запрокинув голову.
Фанатка. Готова на что угодно. Уже и рот приоткрыла.
В начале карьеры, когда обрушилась прежде невиданная любовь поклонниц, мне снесло крышу. Я не трогал этих девушек, но подпитывался их энергией. Джерад говорил, они готовы на любые унижения. Но мне было неинтересно. Я исполнил мечту: пел и выступал. Фанатки – девчонки с ветром в голове. Но сегодня вернулось то забытое чувство… превосходство над кем-то. Человек – существо тщеславное. Мысль, что я для Ари по-прежнему кумир и она сделает все, чтобы я остался, окатила волной эйфории. Плохо скрывая ухмылку, я наблюдал, как Ари ползла на коленях. Голая кожа, покрасневшая от твердого пола, распахнутый халат.