Виновница страстей

Арсеньева Елена

Конечно, ей не хотелось врать Льву, однако не выдавать же болтливого корнета!

– Значит, ее узнали, – сконфуженно пробормотал Каменский. – Ну что ж, этого следовало ожидать. Это актриса Французского театра, она известна под именем Розали. Да, это и есть та самая особа, которой сделал столь бесстыдный подарок господин Пущин в обмен на… некоторые ее услуги самого неприличного свойства. Прошу меня извинить, однако я вынужден упомянуть об этом, чтобы глубина падения этого господина открылась вам во всей своей красе, вернее, во всей своей омерзительности. Можете не сомневаться в моих словах: Розали сама рассказала мне обо всем, что было между ними. Вас, наверное, удивит, как она попала на этот бал – со своей-то репутацией?

Разумеется, сия, с позволения сказать, дама никак не могла оказаться в числе приглашенных. Но признаюсь честно: билет для нее раздобыл я. Это было одним из тех условий, которые выставила она, взамен обещая рассказать откровенно, каким образом к ней попало кольцо NN. Тут-то Розали и сообщила, как и когда кольцо было ей подарено Пущиным. Мы предполагали это, но теперь знаем наверняка! Вторым условием Розали было мое обещание танцевать только с ней, хотя я должен был танцевать с вами. Простите меня, Наталья Михайловна. Вы видели, что я нарушил данное ей слово, лишь только она куда-то исчезла. Но когда Розали появится вновь, я, к сожалению, должен буду вновь выполнять свое обещание.

– Она не появится, – выпалила Аглая – и снова прикусила свой неосторожный язычок, однако было уже поздно.

– Откуда вы знаете? – изумился Лев.

– Я… я случайно видела, как она… она… – залепетала Аглая. – Мне кажется, с ее домино произошла некая неприятность… вроде бы она облилась водой и сильно промокла…

– Ну что ж, прекрасно, если так, – с откровенным облегчением усмехнулся Лев. – Желаю ее домино сохнуть как можно дольше! В таком случае я могу еще раз пригласить вас на тур вальса. Прошу прощения за то, что вынужден был открыть вам глаза на неблаговидные деяния Пущина. Мне хочется верить, что ваши чувства еще не столь глубоки, что мое предупреждение последовало вовремя, и у меня есть…

В это мгновение раздался бой часов.

Аглая резко повернулась к напольным часам в виде дворца, стоявшим под хорами и составлявшим одно из украшений бального зала, потому что были изготовлены самим знаменитым Бреге [36] . Они отбивали время ежечасно, однако Аглая почему-то раньше не слышала их! Почему? Да потому что забыла обо всем на свете! И прежде всего о том, что когда-нибудь настанет время возвращаться домой.

Вот оно и настало!

Боже мой… за окнами темно, Наташа наверняка уже воротилась! Удалось ли ей пробраться незамеченной в комнату Аглаи и притвориться спящей? Или она была кем-нибудь из домашних перехвачена, ее вынудили заговорить – и все открылось?!

36

Абрахам Луи Бреге (1747–1823) – знаменитый французский часовщик, изобретатель, в числе прочего, часов с репетиром, то есть с боем, поставщик многих знатных фамилий и даже королевских дворов. В Санкт-Петербурге в 1808 г. был открыт «Торговый дом Brequet», после чего стало хорошим тоном иметь часы этой марки, как карманные, так настольные и напольные.

Но больше всего Аглаю волновали размышления о том, что произошло за это время между Филиппом и Наташей. Отчего только сейчас она забеспокоилась о том, что ее подруга, безумно влюбленная, может совершенно подпасть под власть Филиппа… и подчиниться этой власти? И вновь откуда-то словно бы выглянул тонкий лик господина Карамзина, а его мудрый голос произнес: «Исполнение всех желаний есть самое опасное искушение любви».

Ах боже мой! Что, если Наташа исполнила все желания Филиппа? Было известно, что военные рассматривали победы над женскими сердцами как взятие неприятельской крепости, а неудачи на любовном фронте воспринимали как «потерю сражения». Правда, Филипп не военный, но не то ли самое можно сказать обо всех мужчинах?!

Нет, надо немедленно

уезжать! Найти Зинаиду Михайловну и прохрипеть (непременно прохрипеть, чтобы та не удивилась изменившемуся голосу племянницы!), что ей дурно, что нужно как можно скорей отправляться домой!

– Прошу вас танцевать со мной, Наталья Михайловна! – будто сквозь пелену донесся до Аглаи голос Льва, и ей почудилось, что в нем звучат молящие нотки.

Боже мой, как хотелось снова броситься в его объятия, снова отдаться головокружительному вихрю музыки, снова смотреть в его глаза и видеть в них то, что он старался, но не мог скрыть, а потом, когда снова настанет момент g'enuflexion, быть может, снова ощутить его губы на своих губах!

Но тревога за Наташу уже не давала покоя. Аглая знала, что не сможет забыть о подруге, которую необходимо срочно предупредить о том, что ее возлюбленный – человек бесчестный, а значит, Наташа не может и не должна ему доверять. Аглаю пробрала дрожь при мысли о том, что безудержно влюбленная Наташа проводит с Пущиным уже три часа наедине… мысль о том, что мог сделать с Наташей этот насквозь бесчестный человек, заставила Аглаю вскрикнуть, вырвать руку из пальцев Льва – и кинуться в малую залу, где ее должна была поджидать госпожа Метлицына.

Зинаида Михайловна восседала за карточным столом с двумя какими-то почтенными дамами, то и дело клюя носом – к вящему неудовольствию своих партнерш, которые никак не могли понять логики ее ходов, вступавших, видимо, в полное противоречие с правилами игры.

– Что же вы такое делаете, Зинаида Михайловна! – наконец воскликнула одна из них возмущенно. – Отчего вы снова сдаете, если вытянули туз?! Неужели забыли, что в «мушке» [37] первым сдает тот, у кого младшая карта? У меня шестерка, значит, мой черед!

37

Карточная игра, популярная в описываемое время, особенно среди дам.

– Да что вы говорите, Прасковья Петровна? – вяло изумилась Зинаида Михайловна, делая знак лакею, появившемуся с подносом, уставленным наполненными рюмочками – судя по насыщенному, яркому цвету напитка, с вишневочкой или смородиновкой. – А разве мы играем в «мушку»?

– Боже мой, Наташенька! – воскликнула Прасковья Петровна, радостно уставившись на вбежавшую Аглаю. – Не пора ли вашей тетушке домой?

И она многозначительно указала глазами на десяток пустых рюмочек, которые собирал со стола второй лакей.

– Пора! – прохрипела Аглая и старательно закашлялась. – Я заболела! Нужно немедленно уезжать!

Однако немедленно не получилось. Пока удалось вытащить из кресел разомлевшую Зинаиду Михайловну, пока посланный лакей добежал до кареты Игнатьевых, ожидавшей за воротами, пока разбудил кучера, который храпел на господском сиденье, пока вернулся за дамами, Зинаида Михайловна успела вздремнуть и снова проснуться. Аглая же сидела как на иголках, опасаясь, что здесь может появиться Лев – и в то же время надеясь на это всем сердцем… всем своим глупым сердцем!

Однако он так и не появился, и в конце концов Аглая, поддерживая клюющую носом госпожу Метлицыну, довела ее до кареты и уселась рядом с ней, считая минуты до возвращения.

Аглая выскочила у ворот дома Игнатьевых и своим хриплым, неузнаваемым голосом велела кучеру отвезти уснувшую Зинаиду Михайловну домой, да ехать побережней, чтобы почтенная дама не соскользнула с сиденья и не свалилась под него. А потом, слегка кивнув привратнику, который зевая открыл ей калитку, подобрала подол домино и побежала к дому, то и дело охая, потому что камушки, которыми была посыпана подъездная дорожка, больно вонзались в ее ступни сквозь тонкие подметки бальных туфель. Ах, ей так и не удалось истанцевать их до дыр!