Виратапарва, или Книга о Вирате

Древневосточная литература

В Адипарве (123.3–4) упоминается, что Арджуна упражнялся в стрельбе из лука и ночью, чтобы метко поражать невидимую цель.⁷³

Там же (123.19) говорится, что нишадец Экалавья, искусный стрелок из лука, выпустил в пасть лающей собаки, как будто разом, семь стрел и метко попал в невидимую цель по одному лишь звуку.⁷⁴ В другом месте Адипарвы (125.23–24) мы находим, что Арджуна, достигший высокого совершенства в стрельбе из лука, выпустил почти одновременно в пасть железного кабана одну за другой пять стрел, словно единую стрелу, а в отверстие коровьего рога, качавшегося на веревке, он выпустил двадцать одну стрелу.⁷⁵

Идея непрерывной стрельбы является оригинальной стороной индийского военного искусства. Основную и решающую роль в сражении, как об этом свидетельствует наш эпический памятник, играла искусная стрельба из лука, которая должна была быть не только меткой, но и непрерывной. Так, в Виратапарве (53.37) рассказывается об искусстве Дроны, учителя Арджуны: «И стрелы, выпущенные из лука Дроны, касающиеся (одна другой) у оперенных оснований, казались в воздухе одной длинной сплошной стрелою». Там же (53.59–60) говорится об искусстве Арджуны: «И ливень его стрел был сплошным, словно (туча) саранчи, и даже ветер не мог проникнуть в промежутки между его стрелами. И тогда как Партха (Арджуна) непрерывно брал стрелы, накладывал их и метал, между ними нельзя было заметить никакого

промежутка». То же описание мы находим и в другом месте Вирата-парвы (57.19). Чтобы стрельба была непрерывной и стрелы летели сплошным потоком, герой-воин должен был искусно натягивать лук обеими руками (53.58). Арджуна говорит о своем искусстве царевичу Уттаре (там же, 56.4): «Кауравы увидят (сегодня) мой лук гандиву с золотой тыльной частью. «Какой же рукой он мечет (стрелы), правой или левой?» — так будут спорить обо мне все враги, собравшись вместе». За свое искусство натягивать тетиву лука обеими руками с одинаковой легкостью Арджуна получил прозвище «Савьясачин» (savyasacin)— «одинаково ловкий и на левую руку». Об этом сообщает Уттаре сам Арджуна, объясняя свои прозвища (Virataparva, 39.17): «Так как обе мои руки способны натягивать лук гандиву, поэтому меня называют среди богов и людей Савьясачином (Одинаково ловкий и на левую руку)».

Таким образом, здесь всюду совершенно отчетливо выступает идея непрерывной стрельбы. С точки зрения развития военной мысли, это представляется совершенно оригинальным из истории культуры различных народов мира. В европейской литературе хорошо известны яркий и неповторимый образ Робин Гуда и его совершенство в стрельбе из лука. Последнее отличалось одним преимуществом — меткостью попадания в цель: одной метко пущенной стрелой Робин Гуд мог расщепить другую. У индийцев же мы наблюдаем совершенно новое качество. Меткость в стрельбе — это личная способность героя, сама собой разумеющаяся. Причем она доводится до еще большего совершенства: герой может силой глубокого сосредоточения, направленного на определенный объект, без промаха поражать цель не только видимую, но и скрытую; более того, он может с такой же меткостью поражать ее и ночью лишь только по одному звуку. Новое заключается в том, что при стрельбе из лука стрелы посылаются сплошным потоком (banamayam varsam ayatam), они летят непрерывной линией, словно слившиеся одна с другой (sansakta iva gacchatah, punkasaktah), в виде одной длинной сплошной стрелы (eko dirgha iva … sanhatah carah), и не видно совсем промежутка между ними (nа kimcid drcyate 'ntaram).

Изображенная в нашем памятнике картина непрерывного полета стрел напоминает известное многим зрелище полета трассирующих пуль, летящих сплошным потоком, промежутка между которыми совсем не видно. В этом описании, как нам представляется, выражена еще в древние времена приукрашенная древней индийской фантазией идея автоматического оружия, которое появилось уже много веков спустя. Интересно также, что древние индийцы связывали возможность таких представлений о непрерывности стрельбы с необходимостью иметь неистощимый дивный колчан (aksayya divya isudhi), который должен обеспечивать героя-лучника стрелами, так сказать боепитанием, если оперировать современными понятиями. В поединке Арджуны с Ашваттхаманом первый одержал победу над своим противником благодаря одному преимуществу: он имел два дивных неистощимых колчана (aksayyav isudhi divyau). Об этом повествуется в Виратапарве (54.13–14): «И так как оба дивных колчана благородного пандавы были неистощимы, то доблестный Партха мог стоять в битве неколебимо, как утес. Но оттого что стрелы Ашваттхамана, непрерывно метавшего их в пылу сражения, быстро пришли к концу, Арджуна получил превосходство». Другим важным обстоятельством здесь является то, что уже в древней Индии придавалось особое, если не первостепенное, значение роли науки и, в частности, военного искусства. В Араньякапарве Маха-бхараты (Yaksayuddhaparva, гл. 150–173) говорится, что еще в период своего изгнания Арджуна проводит пять лет в царстве Индры, своего отца, и изучает у него, а также у Брахмы и Праджапати военную науку, совершенствуясь в различных видах божественного оружия. Об этом говорит Уттаре сам Арджуна (Virataparva, 56.10): «Я (в совершенстве усвоил) от Индры крепкую хватку, от Брахмы — ловкость рук, а от Праджапати (усвоил) разнообразные приемы рукопашной схватки и обороны среди скопищ врагов». Далее, Арджуна сообщает (там же, 56.14): «Оружие раудра я получил от Рудры, оружие варуна — от Варуны, оружие агнея — от Агни и ваявья — от бога ветра, а оружие ваджра и другие я получил от Шакры». Все эти преимущества в военном искусстве дают Арджуне перевес во всех его встречах с противником, над которым он всегда одерживает победу.

VI. О правилах ведения войны

В различных памятниках санскритской литературы, а также специальных трактатах содержатся правила ведения войны, продиктованные благородными чувствами гуманизма и рыцарства. По мнению махамохопадхьяйи д-ра П. В. Кане, они могут выдержать сравнение с конвенциями Женевской и Гаагской конференций.⁷⁶ Об этом подробно говорится и в Махабхарате (Сantiparva, 95.7—14, 96.3, 98.48–49, 297.4; Dronaparva, 143.8; Karnaparva, 90.111–113; Sauptikaparva, 5.11–12, 6.21–23), а также в' Рамаяне (Yudda-kanda, 18.27–28).⁷⁷ Гаутама-дхармасутра(Х.17–18) утверждает, что не может быть признано грехом нанесение ран или убийство человека во время битвы, за исключением того, кто лишился своего коня, колесницы или оружия, кто связывает себе руки (в мольбе о жизни), чьи волосы растрепаны, кто отворачивается от битвы, кто сидит, кто карабкается на высоту или на дерево (во время бегства), за исключением посланников и вестников, за исключением того, кто объявляет себя коровой (животным неприкосновенным) или брахманом.⁷⁸ Трактат Вриддха-харита (VII.216) считает неприкосновенными в битве зрителей. Законы Ману (VII.90–93) говорят, что не следует сражаться вероломным (или скрытым) оружием, ни колючим или отравленным, ни таким, острия которого горят огнем (т. е. раскаленным). Сражающийся не должен ударять того, кто взбирается на возвышенность, ни евнуха, ни того, кто сложил ладони рук своих, кто сидит или говорит «я твой», ни того, кто спит, кто нагой или безоружен, кто только смотрит, не принимая участия в битве, кто сражается с другим врагом, ни того, чье оружие сломано, кто огорчен печалью, кто тяжело ранен, кто охвачен страхом или обратился в бегство.⁷⁹ Шанкха (в трактате Вриддхашанкха) добавляет, что воин не должен убивать другого, когда последний пьет воду или принимает пищу, или снимает обувь, равным образом не должен он убивать ни женщину, ни слониху; ни возницу, ни певца, ни брахмана; также не должен тот, кто не является царем (или благородным), убивать того, кто является царем.⁸⁰ Баудхаяна-дхармасутра (I.10.10), а также Шантипарва Махабхараты (95.11) запрещают применение отравленных или колючих стрел (karnin), ибо это и есть оружие нечестивых. Там же (95.13–14) говорится, что даже вражеский воин, когда он ранен, должен быть обслужен опытными врачевателями и его следует отпустить, когда рана его заживет. Далее, Шантипарва добавляет, что воин не должен убивать мальчиков и стариков, не должен нападать сзади, а также убивать того, кто держит во рту лист травы (в знак покорности).⁸¹ По словам П. В. Кане, эти правила, хотя, вероятно, и идеальные и не строго

соблюдавшиеся во всех случаях, являются весьма гуманными.⁸²

Гуманные и рыцарские правила боя мы наблюдаем и в Виратапарве. Перед тем как вступить в сражение, Арджуна объявляет свое имя (48.19). Затем он сражается поочередно с каждым из прославленных воинов: с Викарной и Карной, Крипой и Дроной, Ашваттхаманом, Бхишмой и Дурьйодханой, которые, так же как и Арджуна, сражаются на колесницах. Это соответствует правилам ведения боя, которые позже были согласованы между кауравами и пандавами (Bhismaparva, I. 27–32): сражаться можно только с одинаково снаряженным (т. е. пехотинец с пехотинцем, конный с конным, воин на колеснице с таким же воином и т. д.).⁸³ Перед поединком со своим учителем Дроной Арджуна, исполненный благородства, заявляет ему (53.17): «Я не обрушусь на тебя, о безупречный, раньше чем сам получу удар от тебя — таково мое намерение. Поэтому ты благоволи поступать, (как предпочитаешь сам)». Применив необычайное оружие, Арджуна приводит в замешательство всех кауравов, своих противников, которые застыли в полном бездействии, и удаляется с поля боя (61.8—16). На удивленный вопрос Дурьйодханы Бхишма отвечает (61.21–22): «Бибхатсу не в состоянии совершить жестокость, и сердце его не склонно ко злу. Он не отступит от своего долга даже ради (блага) трех миров. Только поэтому все (мы) не были убиты в этом сражении». В другом месте Виратапарвы (62.2–7) говорится о великодушии Арджуны к побежденным. Разбежавшиеся после сражения и спрятавшиеся в лесу воины, выйдя навстречу Арджуне, молят его о милости. Арджуна отвечает им (62.5): «Привет вам, и да будет вам благо! Ступайте себе! Я не намерен убивать пострадавших. Я обещаю (пощадить) вас!».

Мы видим, таким образом, что различные правила ведения войны диктовались гуманными чувствами. В соответствии с этими правилами лица, не принимавшие участия в сражении, или зрители, короче говоря мирное население, оставались нетронутыми. Мегасфен также приводит свидетельство этому. Он говорит (Fragm. I, p. 32), что земледельцы, когда битва свирепствует по соседству, не обеспокоены никаким чувством страха, ибо сражающиеся позволяют им, занятым своим хозяйством, оставаться в неприкосновенности.⁸⁴

Если говорить о Махабхарате в целом, то в отличие от Каутильи, который рекомендует все виды хитростей и вероломства ради достижения победы, первая придерживается более высоких идеалов. Так, Бхишмапарва (21.10) утверждает, что завоеватели достигают победы не столько своими войсками и доблестью, сколько правдивостью, отказом от жестокости, соблюдением закона и энергичными действиями, а Шантипарва (95.17–18) заявляет, что лучше умереть, сражаясь в соответствии с правилами закона, нежели достичь победы недозволенными средствами.⁸⁵ Однако и в самой Махабхарате мы находим описание недозволенных и вероломных приемов ведения боя, которые допускались главными ее героями — пандавами, а также Кришной. Так, например, Арджуне удалось победить Бхишму, пронзив его стрелами, только потому, что первый выставил впереди себя Шикхандина, против которого Бхишма отказался применять оружие, принимая его за женщину. В поединке между Бхимой и Дурьйодханой первый, по совету Кришны, наносит ему смертельный удар палицей по бедру, хотя правила сражения на палицах (gadayuddha) запрещали наносить удар «ниже» пупа (Calya-parva, 60.6). Так же вероломно был убит Абхиманыо, вынужденный сражаться со многими вражескими воинами. В Шальяпарве (61) Дурьйодхана подробно излагает все нечестивые поступки Кришны и пандавов, и единственное возражение, которое делает Кришна, состоит в том, что Дурьйодхана тоже был виновен во многочисленных нарушениях нравственного долга и рыцарских правил ведения войны.⁸⁶ Согласно древнеиндийской морали, различались три разновидности войны: открытая (prakaca), дипломатическая (kuta) и тайная, с интригами (tusni).⁸⁷ В древнеиндийском эпосе Кришна представляется олицетворением дипломатического искусства. Он находил в нем основное средство достижения победы. Даже при неизбежности военных действий Кришна рекомендует нападать на врагов с помощью политики, предусмотренной обычаем. В Сабхапарве (16.3–7) он говорит об этом: «При встрече (двух противников) превосходство будет на стороне того, кто следует правильной политике и свободен от злого рока. При равенстве (обеих сражающихся сторон) рождается сомнение (в исходе битвы), ибо на самом деле не может быть равенства между двумя, (из коих один либо выигрывает, либо проигрывает). Так почему же (в таком случае) мы, придерживаясь правильной политики, не должны, приблизившись к стану врага, сокрушить его, подобно тому как течение реки сокрушает дерево, — ударяя по слабым местам врага и в то же время скрывая от него свои слабые стороны. Против более сильного врага следует выступать с хорошо построенными войсками, но не следует выступать cо слабыми силами — таково мнение мудрых людей, и мне оно также нравится».⁸⁸ Индийские мыслители рекомендовали войну лишь при неудаче политики мира (saman) и дипломатии (bheda).⁸⁹ Согласно законам Ману, победа, достигаемая мирными средствами, называлась благотворной. С точки зрения Махабхараты в целом, победу следует выигрывать, не прибегая к войне. Война есть только последняя и наименее желательная альтернатива.⁹⁰

VII. Военные сословия

Занятие военным делом с древних времен было обязанностью кшатриев. Это обусловлено и всеми законодательными трактатами. Так, например, Артхашастра Каутильи (1.3) предписывает: «Закон для кшатрия — учение, жертвоприношение, раздача даров, добывание средств к жизни военным делом и охрана живых существ (castrajivo bhuta-raksanam са)».⁹¹ Однако различные памятники древнеиндийской литературы дают нам множество примеров того, что и другие касты, в частности брахманы, с давних времен занимались военным делом. Панини (V.2.71) считает, что слово brahmanaka применяется в качестве названия страны и обозначает (в этимологическом отношении) «где брахманы живут военным ремеслом».⁹² Каутилья же (Arthacastra, IX.2) упоминает даже о целом войске, состоящем из воинов-брахманов.⁹³

Что касается кастовой принадлежности войск, то лучшими считаются войска, состоящие из брахманов, кшатриев, вайшьев и шудр в указанной последовательности. Однако Каутилья в отличие от них утверждает, что войско из кшатриев, хорошо обученное науке обращения с оружием, или войско из вайшьев и шудр, имеющее численное превосходство в силе, лучше, чем войско, состоящее из брахманов, «ибо враг может склонить его на свою сторону, преклонившись (в знак почтения) перед ним» (Arthacastra, IX.2).⁹⁴ В Махабхарате (Udyoga-parva, 96.7, крит. изд., гл. 94) говорится о том, что древний царь Дамбходбхава ежедневно спрашивал по утрам брахманов и кшатриев, был ли и мог ли быть какой-либо воин-шудра, вайшья, кшатрий или брахман, равный ему или превосходящий его в битве (asti kaccid vi-cisto va madvidho va bhaved yudhi | gudro vaicyah. ksatriyo va brahmano va'pi castrabhrt). Это говорит о том, что воины из других каст, кроме кшатриев, хорошо были известны в эпический период истории.⁹⁵ Об этом свидетельствуют и другие памятники. Так, Шукранити (11.137–139) говорит, что воинами могут быть шудры, кшатрии, вайшьи, млеччхи или смешанные касты при условии, если они храбры, обузданы, хорошо построены, преданы своему повелителю и своему долгу и ненавидят врага.⁹⁶