Вираж бытия
Шрифт:
Конечно, он встречал и действительно красивые, ясно читаемые почерки. И это становилось его отрадой. Но не часто. Скорее даже редко. В основном же приходилось пробираться сквозь «куриные иероглифы» разной степени красоты.
Ох как его это бесило! Ох как он начал гонять в хвост и гриву подчиненных, вызывая и отчитывая!.. отчитывая!.. отчитывая!.. Требуя писать разборчиво. Пусть некрасиво. Пусть не модно. Но так, чтобы глаза и мозг не ломать, гадая, что же там за слово. Так, чтобы не требовалось уточнять, переспрашивать и додумывать.
Сам он, кстати, ежедневно по 1–2 часа уделял занятиям каллиграфии. Ибо старый Фрунзе этим раньше не заморачивался. А гость в его теле давно уже отвык от необходимости
И сейчас, вернувшись с доклада, Фрунзе как раз и уселся за стол и занялся чистописанием, переписывая произвольный текст. Медитативное же дело. Позволяющее отвлечься от раздражающих мыслей, сосредоточившись на тупом и монотонном деле.
И едва он вошел во вкус, как зазвенел электрический дверной звонок [3] .
Михаил Васильевич вздрогнул и напрягся.
Быстро убрал свою учебную тетрадь в стол. Достал оттуда книгу по радиоделу с закладкой там, где закончил ее читать. Ну и карандаш для пометок на полях.
После чего извлек из кобуры пистолет. Его старый-добрый Mauser C96 лежал в сейфе [4] . Модная среди революционеров тема. Но отсутствие возможности быстрой перезарядки при опустевшем магазине в глазах Фрунзе напрочь перечеркивало ценность сего оружия [5] . Да еще и совершенно бестолковый для самообороны калибр. Вроде как мощный. Но с низким останавливающим действием [6] . Так что, уже где-то через неделю после выписывания из больницы Михаил Васильевич обзавелся знаменитым Colt 1911 «сорок пятого калибра». Благо, что в магазинах Москвы его было можно вполне купить. НЭП-с. Обзавелся патронами. Запасными магазинами. И раз в 2–3 дня практиковался в тире.
3
Электрические дверные звонки появились в первой половине XIX века. И, так как дом наркома был электрифицирован, у него он тоже стоял.
4
У него был Mauser C96 модели 1912 года под патрон 7,63х25.
5
У данного пистолета не было быстросменного магазина. И после израсходования патронов их нужно было заряжать либо по одному, либо из обоймы. В условиях боя и то, и другое выглядело безгранично медленным и неудобным в глазах обновленного Фрунзе.
6
Для пистолетов главным и фундаментальным свойством являет останавливающее действие пули. Дабы как можно скорее выводить из строя противника. Желательно с одной таблетки. Из-за чего патрон 7,63х25 получался в целом бессмысленным в парадигме пистолета или пистолета-пулемета. Справедливости ради стоит заметить, что исследования по этой теме в те годы почти никем не проводились. Разве что немцами перед принятием на вооружение Luger P08 под патрон 9х19 Para вместо изначального 7,63х25.
Вот этот пистолет он и достал из кобуры.
Дослал патрон в патронник.
Снял с предохранителя.
И отправился к двери, готовясь, в случае чего, открыть огонь.
Было уже поздно и домработницы в квартире не наблюдалось. Она уходила ночевать к себе. Поэтому нарком в этом жилом помещении находился
– Кто там? – спросил он, приблизившись и укрывшись за косяком, чтобы, если начали стрелять сквозь дверь, его не зацепило.
– Товарищи, – отозвался из-за двери голос Сталина.
Вряд ли Сталин лично пришел бы на ликвидацию.
Поэтому, поставив пистолет на предохранитель, он убрал его в кобуру. Застегнул ее. И открыл дверь. За которой обнаружились Сталин в компании с Ворошиловым.
– Проходите. Чаю?
– А не откажусь. Зябко на улице. – отозвался Иосиф Виссарионович, у которого из-за регулярного курения уже в этом возрасте имелись проблемы с сосудами. Ну и, как следствие, он постоянно если не мерз, то подмерзал.
Вместо кухни гости прошли в кабинет. Где и расположились.
Фрунзе же засуетился, вынося баранки к чаю, сахар и чашки. Запустив, перед этим керогаз и поставив воду кипятится.
– Смотрю не рад нашему визиту. – спросил Сталин, глядя на напряженное лицо Михаила Васильевича.
– Отчего же? Рад. Отойти только от убийства жены не могу. Тягостно.
– Ты думаешь убийство? Вот товарищи из ГПУ сказали нам, что это самоубийство.
Фрунзе вял улыбнулся. Поставил чайник на деревянную подставку. И, пройдя к железному ящику, выполнявшему роль сейфа, достал оттуда картонную папку на завязках. Не очень толстую.
– Здесь я собрал материалы по ее смерти.
– Не доверяешь сотрудникам ГПУ?
– Получив выписку из больницы я первым делом направился в морг. Осмотрел труп. Почитал заключение по вскрытию. Распорядился сфотографировать это заключение. И отправился в ГПУ, к следователю. – начал повествование хозяин квартиры, проигнорировав вопрос Сталина. – И тут-то и началось самое интересное.
– Интересное? – напрягся Ворошилов.
– Опрос следователя показал, что он выполнил свою работу ненадлежащим образом. Положение тела не было сфотографировано и описано. Обстановка в комнате и квартире – тоже. Опись, конечно, есть, но очень скудная, поверхностная и условная, не позволяя установить важные для дела детали.
– Детали? Какие?
– Разные. Например, когда я прибыл в квартиру в ней наблюдался бардак, не отраженный в описи. Словно бы последствия обыска. И совершенно не ясно – это рылись сотрудники ГПУ или кто-то еще? Я тщательно прошелся по квартире и обнаружил довольно много пропаж. Украшения Софьи, деньги, часы, кое-что из одежды. Вот список. – произнес Фрунзе и достал лист бумаги с машинописным текстом.
Сталин его взял. Пробежался по строчкам. И его брови от удивления взлетели домиком.
– Ты уверен, что это пропало? Жена не могла это подарить или как-то еще использовать?
– Она раньше меня отъехала с детьми в Ялту. Из квартиры выходил я последним и помню – что да как в ней было. Когда она вернулась в Москву, то первым делам заехала к моей маме и оставила ей детей. Сама же «забросив» свои чемоданы в квартиру, поехала в больницу. Потом вернулась и более из квартиры не выходила. Я смог буквально по минутам восстановить график ее перемещения. Вот тут он зафиксирован вместе с источниками сведений. Кто, где и когда ее видел.
– Занятно, – почесал затылок Ворошилов. Он хоть и стоял у истоков ГПУ, но ничем подобным никогда не занимался.
– Заявлений о том, что в квартире разгром она не делала. Да, она могла его и сама учинить. Для нее это не характерно, но исключать это нельзя. Нервы. Но вот ценности очевидно пропали уже после ее смерти. И возникает вопрос – кто их взял? Меня обокрали сотрудники ГПУ или это сделали убийцы?
– И все же, почему ты считаешь, что ее убили? – вновь задал вопрос Сталин, отхлебнув чая. Причем сделал он это только после того, как сам Фрунзе выпил уже половину чашки.