Вирт

Нун Джефф

Тристан протиснулся сквозь просвет между креслами, и уселся на пассажирское сиденье. В руке он держал дробовик, на плече у него висела сумка, и он вцепился в них крепко-крепко, словно боялся потерять. Сзади, в кузове, собаки выли над мертвой Сьюзи.

Мы оставили за собой темноту, вырулив под фонари, в глухой сельской местности.

– Это Пуля Мэндел, – прошептал он, чтобы не слышали остальные.

– Я пытался об этом не думать, – ответил он.

– Мердок достала его.

Господи! Ну почему – именно так? Почему – с Битлом? С кем угодно, но только не с Битлом!

– Еще

никто не спасался, – заметил Тристан. – Если червь попадает в тело, его уже не убрать – он растет, распространяется, размножается. Его ничто не остановит. Никоим образом. Это фрактал.

Прозвучало как окончательный приговор, как оглашение финального счета в Виртболле с судейской скамейки.

– Это медленная смерть, – добавил Тристан.

– Не говори так, – прошептал я в ответ. – Пожалуйста. Не говори так.

Бесполезно. Просто бесполезно.

Я мчался сквозь ночь, слушая хохот Битла, в то время как червь уже проник в него.

– Противоядия нету, Скрибб, – сказал Тристан.

Противоядия нет. Спасения нет.

Битл обречен.

Наверное, он и сам это знал – ведь это же Битл, а Битл всегда и все знает. Но вот в чем «прикол»; ты мог знать все детали, связанные с Пулями Мэндел, и все равно наслаждался трипом, пока они медленно убивали тебя. Пули Мэндел сконструированы таким образом, чтобы даже промах, даже самое пустяковое ранение становится смертельным. Если ты не поражаешь цель сразу, ты помещаешь в нее паразита. И паразит высасывает остатки жизни, расщепляет кожу на лоскутья. Каждая пуля содержит в себе фрактальный вирус. На загрузку программы требуется не более пяти секунд, причем загружает этот кибер-вирус прямо в клетки. За двадцать четыре часа, в крайнем случае – за сорок восемь, полностью нарушается метаболизм. И ты умираешь. Но как! Эти последние двадцать четыре часа твоей жизни становятся вроде как самыми лучшими и кайфовыми – фракталы вспыхивают, как радуга, порождая потрясающие видения... Вот почему Битл сейчас пел, его сознание было захвачено, и он пел гимны жизни.

Даже на пороге смерти пел гимны...

– Ты говорил с моим братом, – сказал Тристан, вырвав меня из задумчивости. Я на секунду отвлекся от дороги. Но Дитя-Гонщик держал на ней взгляд за меня.

– Что такое? – спросил я.

– Я тебя видел там, в «Сливи Тув».

– Кот Игрун? Ты его видел?

– О да. Я его видел. Когда Джеффри хочет, чтобы я его видел, я его вижу.

– Джеффри?

– Да. Его настоящее имя. Самая страшная тайна Кота. Назови его в следующий раз Джеффри. Он, скорее всего, тебя убьет.

Я слышал, как Тристан засмеялся. Я я вцепился руками в руль, рассекая воздух, темный воздух ночи.

– Он тебе говорил, что мы братья?

– Да. Вначале я просто не мог поверить. Но потом я его видел еще раз, в Ленточном Черве.

– О чем вы говорили?

– Он сказал, что он очень переживает за тебя. Что он...

Тристан взорвался.

– Ему лучше держаться подальше от моей жизни!

Его голос был словно охвачен огнем.

– Этот ублюдок только горе всем причиняет!

– Конечно, конечно... как скажешь, Трист... – сказал я, постаравшись смягчить

его вспышку. И у меня, вроде бы, получилось.

Несколько минут мы ехали молча.

– Ты хочешь поговорить? – спросил я. Тристан уставился в боковое окно, наблюдая, как мимо проносятся черные поля. – О том, как так получилось, что вы потеряли друг друга?

Когда он заговорил, его слова выходили из каких-то мрачных глубин, и он не смотрел мне в глаза.

– Он слишком далеко зашел.

– Что это значит?

– Он слишком далеко зашел – для меня. Слишком далеко, и я не смог последовать за ним. Тебе понятно?

– Понятно.

Хотя я вообще ничего не понял. За исключением того, что Тристан хотел говорить о Коте Игруне, о Битле, обо всем, что могло отвлечь его от мыслей о Сьюзи.

О потерянной любви.

– В тебе есть что-то от собаки, да? – спросил я.

– Очень немного. Но достаточно, чтобы понимать.

– Ты когда-либо занимался с ними любовью?

Он замолчал на мгновение.

– Ты когда-либо занимался любовью с собакой, Трист? – еще раз спросил я.

– Очень давно, – отозвался он. – Но потом я встретил Сьюз, и никто другой больше и близко не приближался.

Я знал это чувство.

И тут он стал совершенно спокоен – когда закурил косяк Дымка, и окутал себя медовым дымом.

А потом он сказал:

– Сьюз ждала...

Сперва я подумал, что, судя по его словам, Сьюз ждала смерти, но оказалось, что тут другое.

– Боже! Трист! – воскликнул я. – Ребенка?! Вы ждали ребенка?

– Слушай меня, – сказал он. – Я живу ради одной только вещи.

– Ты собираешься отомстить Мердок? Хочешь ее найти?

– Мне не придется ее искать, Скриббл. Она сама придет за тобой.

– Что у тебя в сумке, Трист?

– Мои волосы.

Я представил себе...

– Тебя укусила змея, да? – спросил он.

– Да.

– Так что в тебе есть Вирт?

– Так говорят.

– Это Джеффри тебе сказал?

– Кот много чего говорил, – сказал я. – Но я не знаю, можно ли этому верить.

– Верь всему. Он прошел через все и знает, о чем говорит.

– А именно?

– Джеффри тоже укусила змея.

– И он поимел в себя какой-то тяжелый Вирт.

– Его укусила не обычная змея.

– Нет?

– Вовсе нет.

– Расскажи.

Тристан повернулся к окну, так что я позволил фургону попетлять на скорости, находясь в безопасности в руках Дитя-Гонщика. Ночная птица пролетела прямо перед фарами; неожиданное видение жизни, движущееся на черных крыльях.

– Это случилось давным-давно, много лет назад, – начал Тристан, и его голос звучал, словно в замедленной записи. – Когда мы оба были молодыми, я младше него, но мы оба подсели на перья. Не могли остановиться. Ты знаешь, теперь я их вообще не потребляю, но для этого есть причина.

– Джеффри? Джеффри – и есть эта причина?

– Он втянулся глубже, чем я. Но я был так сильно к нему привязан, что просто не мог не последовать за ним. Он отправлялся в плохие трипы, опускался на самое дно, покупал наичернейшие Вирты, которые только можно найти. Однажды он раздобыл Желтое. Наше первое Желтое.