Виртуалка
Шрифт:
Элли смотрела дальше. Чистый лоб, светлые ровные брови. Глаза… почти зелёные. У неё красивые глаза.
А у Вольфа светились синим. Интересно, если бы она прокачала навык “видеть в темноте” её глаза светились бы красивым зелёным? Или там можно выбрать?
Вольф, опять Вольф! Вот пристал же как банный лист!
Элли нахмурилась и сосредоточилась на собственной внешности.
Аккуратный нос, слегка вздёрнутый. А вот губы какие-то узкие. Ей никогда не нравились.
Элли вздохнула. Щёки обычные, ни впалые, ни круглые. Подбородок обычный. Ничего броского — ни красивого, ни ужасного. Она похожа на Мурену и на Барракуду. И даже немного на Леща. Что неудивительно, внутри клана существуют сильные кровные связи. Вначале-то их не было, конечно, когда
Элли опустила зеркало ниже, пытаясь разглядеть себя целиком.
Она невысокая, но довольно крепкая. Спортивная. Руки только какие-то маленькие. Но это так, и недостатком не назовёшь.
Вспомнились руки Вольфа, когда он держал в них извивающегося червя. Она бы его точно не удержала, осталась бы без пальцев.
Мурашки по коже… а ведь уже ясно, что червь не настоящий, и пальцы бы на самом деле никуда не делись. Но жутко даже думать!
Элли отдала зеркало Мурене.
— Возвращаясь к нашей проблеме. — Тут же напомнила Барракуда. — Твой план?
— План у нас один. Мы идём в старую подземную лабораторию, которая на юге от нашего дома, находим оболочку, я возвращаюсь на завод и выигрываю игру.
— Ты правда хочешь вернуться в игру? — Лещ посмотрел так, будто Элли была больна. — После всего, что случилось?
Элли тут же вспомнила жёлтый пакет в руках и вкус мармелада. Провал, у которого нет дна, будто там, внизу, сама бездна! И снова этого проклятого зубастого червя! Чёрт, воспоминания после этой оболочки слишком настоящие! И они смешиваются с реальностью, взбиваются в какой-то компот, от которого у неё уже глаз дёргается!
— Тебе не страшно? — Спросила Мурена.
Что она, что брат! Барракуда бы ни за что не заметила, что Элли страшно. А эти двое… Не зря Мурену отправляют учиться на врача, эмпатия у неё в крови.
— Я должна взять приз. — Упрямо сказала Элли. Сама не знала, для кого. Для себя? Или для остальных?
— Мы услышали, что ты хочешь выиграть! Но как ты собираешься пробраться в лабораторию? Там же всё сто раз перекрыто! Там камеры. Наши следят. — Сказала Барракуда.
— Там так долго всё было перекрыто, что наши давно уже бросили как следует следить. Нас точно не остановят. — Элли пожала плечами. Если и увидят постфактум, когда камеры соберутся проверять, будет уже поздно.
— Но даже если мы проберемся туда. Откуда ты знаешь, что оболочки вообще рабочие?
— А что с ними случится?
— Да что угодно! Сотня лет прошла. Ну пусть мы туда пробрались, нашли рабочую оболочку… вот она включилась, ты туда легла… А потом пошло что-то не так, раз — и мозги набекрень! — Барракуда даже вперёд подалась от волнения.
— Я с ней согласна. — Поддержала Мурена. — Такое нечасто бывает, но я согласна, что это слишком опасно.
— Но рисковать-то буду я, а не вы.
— И что? — Вскричала Барракуда. — И что от этого меняется? Если ты без мозгов, нашей команде конец. Плюс ещё тебе штаны потом менять полвека, пока не загнёшься.
— Да лучше сразу сдохнуть. — Пробормотала Элли.
— Угу, лучше. Но там выбора не будет! Спрашивать не будут, знаешь ли, сдохнуть тебе или овощем остаться!
— Вообще-то. — С трудом влез в спор Лещ. — Вообще-то кожухи триста плюс поколения так не ломаются. Вы теорию читали хоть раз? Они либо работают, либо просто выбрасывают из виртуала. Там сложная система, но мозги они не сломают.
— Вот! — Элли вскочила. — Молодец! Ах, ты моя рыбка!
Она бросилась к Лещу и попыталась его обнять. Тот активно сопротивлялся, но Элли всё-таки удалось схватить и поцеловать его в нос и только после этого она отстала и вернулась на своё место.
— И
— И как мы проголосуем, если нас четверо? — Спросила Элли. — Если ничья, то что будем делать? Хотя… мой голос тогда решающий, ладно? То есть, получается, что если хотя бы кто-то один на моей стороне, то делаем, как я сказала. Хорошо? Ну а если вы все трое против… тогда не делаем. Думаю, это честно. Смысл заставлять всю команду действовать так, как она не хочет? Всё равно тогда ничего не получиться.
— Ну… — Протянула Барракуда.
— Значит, отправляемся в лабораторию. — Невозмутимо продолжила Элли. — Мне ведь достаточно всего кого-то одного склонить на свою сторону, верно?
Она в упор посмотрела на Леща и улыбнулась.
— Лещ согласен. Ты же согласен? По лицу вижу. Тоже хочешь туда пролезть, да? Посмотреть, что там интересного?
В клане про старую лабораторию всегда ходили разные зловещие слухи и домыслы. Конечно, после этих слухов все дети поголовно хотели залезть в подземный комплекс и посмотреть, что там такого интересного. Элли в детстве тоже хотела. Потом, правда, всех подростков однажды собрали взрослые и в целях предосторожности показали нарезку роликов о том, что такое старая лаборатория и почему туда не стоит ходить. По рассказам старших, она была очень известной и работала до самого последнего для апокалипсиса. Он ведь случился не за один день. И даже не за один год. Он, как бесконечная вереница сосисок на комбинате, длился десятилетиями. Его и назвать-то апокалипсисом можно лишь условно. Скорее, это вымирание. Но слово не ахти, вот и используют то, что щекочет нервы и более красивое.
В общем, началось с того, что однажды учёные изобрели идеальную контрацепцию. И всё. Человечество принялось неуклонно вымирать. Женщины смогли рожать только тогда, когда этого действительно хотели. Никаких случайных залётов, никаких религиозных ограничений, никакого давления со стороны родственников. Хотели — рожали, нет — никто не мог заставить. Даже если уговаривали и на словах женщина соглашалась, но подсознательно ребёнка не хотела — всё, ничего не поделаешь. И человечество очень быстро стало вымирать. Буквально через пятьдесят лет оно сократилось в двадцать раз. Что, конечно, повлекло за собой глубочайший экономический кризис, потому что стариков было во много раз больше молодых. Потом большая часть людей вымерла… и вот что осталось, то осталось. Мир, конечно, совершенно изменился. Людей стало так мало, что для более-менее комфортного проживания им пришлось сбиваться в кучи, тогда-то и сформировались кланы. Так как территория страны была огромной, места было предостаточно и даже с избытком. Во владении каждого клана оказывались огромные незаселенные земли со всем, что на них было прежде расположено. Некоторые крупные кланы заняли целые города и имели большое влияние, прочие кланы были маленькими, жили лишь в своё удовольствие и выбирали места, которые нравились им самим. Как такового общего управления в мире не осталось. Его заметила Сеть. Правда, были кланы, которые выполняли роль законников, но они назначались с помощью общего голосования опять же через Сеть.
Сеть никто не мог контролировать. Она была везде, на всей поверхности земного шара. Считалось, что она до сих пор транслируется из космоса, со спутников, поэтому её невозможно заглушить или ею управлять. Но так или иначе, Сеть стала играть роль информационной основы мира. Стала гарантом безопасности. Если какой-нибудь из кланов нарушал негласно установленные правила совместного проживания — это становилось известно всем. И остальные кланы на время объединялись, чтобы наказать нарушителей. Скрыть серьёзные преступления было невозможно. Система оказалась очень действенной и теперь все кланы вынуждены были вести себя в рамках договорённостей. И даже кланы законников знали, что стоит серьёзно нарушить закон, как ты сразу лишишься своего высокого статуса. Прецеденты были.