Шрифт:
Глава 1
— Опять этот драндулет посреди дороги!
Я с досадой хлопнула по рулю своей старушки «киа». Устала как пёс, хочу побыстрее оказаться дома и нырнуть в ванну с душистой пеной, а тут ни пройти ни проехать! Какой-то хмырь оставил роскошный «харлей» аккурат в узеньком месте под аркой нашего дома.
Тот раскорячился, нахально поблескивая холёными боками, и приличным дамам его никак не обойти, хоть плачь! Не первый раз вижу это чудо в перьях, и всегда в неподходящем месте. Где же его хозяин?
Я начала раздражённо подавать звуковые сигналы и — вуаля! — из подъезда под аркой выскочил здоровенный детина под два метра ростом. Ухмыльнулся, пакостник такой, сверкнув в мою сторону белозубой улыбкой, отвесил шутовской поклон, вскочил на своего боевого коня и стремительно рванул с места. Только мелькнула его чёрная бандана. Я едва успела погрозить кулаком. Однако кто это заметил? Хмыря уже и след простыл.
Надо будет сделать внушение наглецу. Что за вселенский пофигизм! А если бы мне требовалось срочно проехать, а он бы, например, дрых у себя дома? Или ещё что-нибудь делал и не слышал? Чем там молодёжь увлекается? Музыку слушает? В общем, придётся заняться его воспитанием.
Ладно, хватит ворчать, как бабулёк на лавочке. Путь-то свободен — пора домой баиньки. Я припарковалась на своём законном месте в «кармане» у дома, вытащила тяжеленные сумки с продуктами и, пригибаясь к земле, словно нагруженный ослик, засеменила к подъезду.
На звук открываемой двери в коридор выглянула взлохмаченная голова моего тринадцатилетнего Ромки. В наушниках, конечно.
— Привет, ребёнок! — крикнула я погромче.
— Я не ребёнок, — недовольно буркнуло дитя.
Надо же, услышал! Сквозь оглушительную какофонию звуков.
— Кому как, а мне ребёнок… — резонно заметила я. — Сумки разгрузи…
— Чё-чё? — Ромка сделал вид, что не слышит, и уже собрался ретироваться в свою комнату.
Вот так вот. У нас, оказывается, избирательный слух! Что хотим — слышим, что не нравится — пропускаем мимо ушей.
— Поди-ка сюда, — я демонстративно поманила его рукой.
Тут уж деваться некуда. Кто не спрятался — я не виновата. Сын поплёлся ко мне.
— Отнеси сумки на кухню и разложи продукты по местам! — я отдала распоряжение как заправский военачальник.
— Ну мам… — заныл Ромка.
— Давай-давай, пошевеливайся… — тоном, не терпящим возражения, проговорила я. — Любишь кататься — люби и саночки возить!
Это я в том смысле, что поесть-то все любят, а как повозиться с продуктами, так нет никого. Вообще-то, по образованию я филолог и знаю много всяких пословиц и поговорок. Они у меня припасены на разные случаи жизни. Просто вылетают автоматически, я и опомниться не успеваю. Раз — и крылатая фраза! Мы в универе даже конкурсы устраивали — кто кого переиграет по части пословиц и поговорок. Как ни крути, филологи.
Ромка потащил сумки на кухню и стал раскладывать продукты, при этом ни на минуту не расставаясь с наушниками. Как он выдерживает весь
— Смотри, Ромка, — пугаю его я, — вот оглохнешь от этих наушников, тогда узнаешь!
— Чё-чё? — снова спрашивает он, освобождая одно ухо.
— И не «чёкай», — морщусь я. — Русский язык так красив и разнообразен, а ты, кроме своего «чё», ничего придумать не можешь…
— Нормуль, мамуль, — улыбается мой сын.
Ну вот как это называется? Объясняется двумя-тремя словами.
— Ты что, Эллочка-людоедка? — с досадой спрашиваю его я.
— Чё-чё? — непонимающе смотрит на меня Ромка. — А кто это?
— Книги надо читать! — взвилась я. — Понимаешь — хорошие книги! Я же давала тебе, а ты вместо этого музыку свою дурацкую слушаешь! И, вообще, сейчас же сними наушники, Роман, мне надо с тобой серьёзно поговорить.
Когда я называю сына полным именем, он понимает, что лучше меня не злить. Послушно стаскивает их с головы и выжидательно смотрит на меня. Долговязый такой, как большинство подростков, нескладный, вихрастый…
«Надо будет его подстричь…» — машинально мелькнула мысль.
— Во-первых, ещё раз тебе повторяю — от такого грохота ты можешь банально оглохнуть, — начала я воспитательный момент. — Ну если не оглохнуть, то слух испортить точно…
— Да ну, мам, это вряд ли… — недоверчиво шмыгнул носом сын. — Никто пока не жаловался…
— Ключевое слово — «пока», — продолжала я гнуть свою линию. — Сейчас не жалуются, зато потом пожалуются… Жизнь-то длинная. Ты ведь не будешь молодеть, будешь становиться только старше. А о здоровье надо думать смолоду. Не успеешь оглянуться — вот уже и старость подкрадывается, и аукнутся тебе грехи молодости…
— Какая старость, мам? — удивлённо распахнул на меня свои васильковые глаза Ромка.
Ему в тринадцать лет, видно, казалось, что он будет вечно юным. А старость — это что-то запредельное, не про него.
— Обыкновенная, человеческая… — назидательно проговорила я. — Она ко всем приходит. Если, конечно, повезёт.
Для Ромки, похоже, эти мои слова — как об стену горох.
— В общем, так, чадо, — подытожила я. — Ограничь хотя бы время таких прослушиваний. Иначе будешь ходить со слуховым аппаратом. Вот твои приятели повеселятся!
Я решила его немного припугнуть. Для его же пользы. У Ромки слегка вытянулось лицо, когда он представил себя с такими штуковинами в ушах. То-то же!
— И, во-вторых, — я решила быть последовательной занудой до конца. — Вчера на родительском собрании на тебя жаловалась классная руководительница. Мол, Волков слишком рассеян на уроках…
— Я что, я — нет… — стал оправдываться сын.
— А тройку по русскому языку кто схлопотал? — ехидно поинтересовалась я.
— Ну не двойку же… — резонно заметил мой ребёнок.