Виртуоз
Шрифт:
Чем это зрелище медленного разрушения поразило Гарри, он сказать не мог. Для него здесь существовала явственная аналогия с человеческой жизнью: человек бьется в тенетах повседневных забот, не замечая того, как постепенно он изнашивается, истрепывается, стареет, становится дряхлым и, наконец, умирает.
Мысли не были грустными: скорее, они имели нехарактерный для Гарри философский оттенок. Человек, которого столько раз пытались убить, волей или неволей станет относиться к жизни иначе. Осознавать ее бренность. Понимать, что Дверь в Великое Ничто готова открыться в любой момент: сегодня, завтра, сейчас: не через сто лет, не через семьдесят и даже не через двадцать.
Никто не обеспечивает гарантийный срок. Происшествие в гоблинской шахте служило лишь еще одним подтверждением.
Жизнь
В это время Гарри узнал, что:
Драко никогда не будет жить в этой гадской министерской квартире, размерами напоминающей гроб (Г: «Ну, тогда это гроб для великана!» Д: «Ничего подобного; обычный малфоевский саркофаг из семейного склепа»);
Драко ценит способность Гарри зарабатывать деньги, но кошельки у них будут все же врозь. Но Драко составил список, кто из них и что будет обеспечивать по хозяйству, постаравшись поделить расходы елико возможно поровну: разумеется, за дом и еду они станут платить вместе (Г: «Ты с ума сошел? Я - готовлю завтрак?! Да я встаю без пяти девять!» Д: «А что ты предлагаешь? Я, между прочим, готовлю ужин! И, между прочим, потому, что кое-кто приходит домой часов в шесть-семь!»
Г: «Ты его не готовишь, ты его из ресторана приносишь». Д: «Не твое дело, как я трачу свои деньги. И имей в виду: на завтрак должно быть что-нибудь полезное для здоровья, каша там или фруктовый салат, можно вареные овощи; от кабачков я не откажусь»);
Драко считает, что у Гарри отвратительный гардероб, и переезд - отличный повод выбросить старое барахло и войти в новую жизнь с новым имиджем (Г: «Где-то я это уже слышал…» Д: «Когда переехал в берлогу Уизли?» Г: «Нет, когда мне предлагали стать пятым членом партии нынешнего министра». Д: «И ты отказался?!!»), но Драко в курсе, как Гарри относится к походам по магазинам, поэтому он сходил туда сам и заказал всю одежду за свои деньги (Д: «Вернешь, когда получишь зарплату, вот тебе счета: костюмы, мантии, носки, рубашки, галстуки, арендная плата за коттедж, каминная сеть и водопровод». Г: «Какой ты мелочный, Малфой!»
Д: «Знаешь ли, Поттер, это не мелочность. Это умение считать. Оно присуще только тем, у кого есть, что считать» Г: «Змей-дракон над златом чахнет…» Д: «Ну, лучше уж чахнуть н а д златом, чем без него… Тоже мне, остроумец»).
В конце концов, все вышло не так уж и плохо. В первую неделю Гарри даже вставал сам, без понуканий, и готовил завтрак. Из полуфабрикатов, правда.
Малфой продолжал обеспечивать ресторанными блюдами их вечера. Новые рубашки, майки и носки подходили друг другу по цветовой гамме и хорошо носились, так как были изготовлены из экологически чистых материалов, а когда Гарри три дня подряд показывался на работе в новых костюмах, он произвел там фурор, сравнимый разве что с назначением в свое время Милтона Фриза на пост Главного Аврора. Обсуждали новый имидж Гарри не только в аврорском, но и в других отделах; девчонка-практикантка из департамента магического правопорядка, та самая «школьница» с русыми косами, и вовсе чуть глаза не сломала о национального героя.
Даже Зик, тоже равнодушный к вопросам одежды, похвалил стиль и чувство меры Гарри и добавил, что проживание на одной территории с дипломатом благотворно влияет на вкус. Поттер в ответ скривился и спросил у напарника, не знает ли тот, можно ли как-нибудь договориться с министерскими домовыми эльфами, чтобы те принимали одежду в стирку сверх установленного норматива.
Этим утром он, надев носки, обнаружил, что они умеют громко пищать. Драко, ничуть не удивившись проявившимся у носков вокальным способностям (в писке можно было различить, если прислушаться, - а слух у аврора был отменный: «Я грязный-грязный-грязный, стирай меня,
Произнеся последнюю фразу, Драко Малфой посмотрел в лицо бойфренда, сверзился по лестнице со скоростью, которой позавидовал бы любой реликтовый бумеранг и с разбега вломился в камин; Гарри, к сожалению, не успел его догнать. Хотя пытался.
– А что, ты у нас теперь в педанты и аккуратисты записался?
– поинтересовался Зик, кладя голову на руки и собираясь поспать.
– Как одежда меняет человека! Вот и говори потом, что бытие не определяет сознание.
– Можно сказать и так, - глубокомысленно сказал Гарри, разглядывая свои носки.
– Да… Эх! Вот незадача! Платы они не принимают, а награждать их за так тремя комплектами белья в неделю… неудобно как-то.
– Брось, - Зик зевнул широко, во весь рот. После награждения Орденом Мерлина и рассказов о его подвиге в газетах, он получил то, что хотел: кучу вешающихся на его шею ведьм, готовых на все, хоть на один час, хоть на одну ночь.
– Они должны гордиться тем, что стирают белье национального героя.
Гарри пожал плечами:
– Зик, ты когда-нибудь стирал чужое белье?
И все же Гарри не скучал по прежней одинокой жизни. Драко не лез в его личное пространство; ему не надо было объяснять, почему Гарри на этот раз задержался с работы; отчего от аврора, весь вечер помогавшего оперативной бригаде ликвидировать последствия магических шалостей и катастроф, пахнет пивом; и почему Гарри не желает «поговорить с тем, с кем он живет в одном доме». Кроме того, по части запаха и поздних возвращений Малфой, как оказалось, мог дать аврору фору: с рождества и по новый год в дипломатическом корпусе каждый вечер устраивались приемы, с которых Драко приходил часов в 10-11, благоухая экзотически-изысканными ароматами и таща под мышкой коробку с презентом от очередной делегации.
Аврор хмуро следил за тем, как любовник распаковывает дары, рассматривая с видимым удовольствием то, что профессиональная аврорская этика велит расценивать исключительно как подкуп или взятку. Да, конечно: все эти сервизы, картины, часы и драгоценные безделушки есть не что иное, как орудие соблазна, исподволь нацеливающее наивную жертву на измену… родине. Будь Гаррина воля, он бы все это запретил.
Наглядевшись на свои сокровища, Драко гасил свет и ложился, и затем, если молодой дипломат-стажер и опытный, закаленный в боях аврор чувствовали себя не слишком усталыми, начиналось самое интересное. То, ради чего взрослые люди терпят чужие раздражающие привычки: незакрытые тюбики зубной пасты, складируемые под диваном носки, дымящиеся на тарелках окурки и подгоревший омлет с беконом. Симфония губ, рук, языков, яростное переплетение тел, вырывающее вскрики и вздохи, брань и нежные словечки, за которые утром, днем стало бы стыдно, но в жаркой, потной тьме не стыдно нисколько; оглушающий вихрь, мгновенно вбирающий в свою воронку и уносящий двоих далеко за пределы мира; мокрый висок, расплавленная кожа и восхитительная прохлада простыней, на которые падаешь после секса - на них наложены чары самоочищения, стоят простыни дорого и служат недолго, не больше, чем десять раз, но, Мерлин и все великие маги, оно того… стоит.
Гарри с трудом вставал на работу. Не то чтобы он был совой, просто любое внешнее принуждение заставляло его неосознанно сопротивляться. По службе надо вставать к девяти, а с учетом времени на приготовление завтрака, вообще в восемь?
Организм тут же изыскивал нерастраченные резервы сонливости и Гарри лежал под одеялом, как сурок в своей норе по весне: вставать надо, а не хочется.
– Десять минут девятого, Поттер, - напомнил Драко, лежа у Гарри за спиной.
– Знаю, - буркнул аврор и еще больше натянул на себя одеяло.