Виртуоз
Шрифт:
Виртуоз явился в лабораторию, чтобы узнать результаты последних экспериментов. А также для того, чтобы поместить свой живой, переутомленный борениями мозг в поле таинственного магнетизма, витавшего в подземельях «Стоглава». Так, утративший свои природные свойства магнит вносится в поле могучего соленоида, вновь заряжаясь от неисчерпаемого источника.
Каждая склянка была накрыта колпаком, в котором содержались микроизлучатели, источники световых и ультразвуковых импульсов, крохотные электронные пушки, генераторы элементарных частиц, невидимые датчики, микроскопические экраны и сканеры. По определенной программе, заложенной в компьютере, голова подвергалась воздействию. Просвечивалась, бомбардировалась частицами, прожигалась импульсами
Суперкомпьютеры денно и нощно поглощали информацию, наращивали объем искусственного мозга, приближали его электронную копию к прототипу. В «Стоглаве» создавались электронные аналоги выдающихся политических лидеров, управлявших Россией в продолжение двадцатого века.
Виртуоз наблюдал, как в колпаках возникали едва заметные вспышки. Голова царя Николая озарялась алым, изумрудным, серебряным цветом, будто где-то, невидимый, взлетал фейерверк. Из головы Горбачева начинали истекать пузырьки — из ушей, ноздрей, приоткрытого рта. Кустистые брови Брежнева колыхались, как водоросли. Из черепа Троцкого, в том месте, где его пробил ледоруб, сочилась розоватая муть. У Сталина дергалось левое веко, будто его мучил тик.
Неслышно подошел профессор Коногонов, крупнейший нейрохирург и специалист по физиологии мозга. Любезно поздоровался:
— Давно вы не были у нас в подземном царстве, Илларион Васильевич. Видно, там у вас на земле назревают большие проблемы.
— «Мы все сойдем под вечны своды, и чей-нибудь уж близок час», — Виртуоз ненароком взглянул на пустой сосуд, предназначенный для очередной головы. Его взгляд перехватил профессор и тонко усмехнулся:
— Надеюсь, соперничество наших двух лидеров не приведет к преждевременному расчленению шейных позвонков. Хотелось бы знать заранее, чтобы позаботиться о приобретении компьютерной группы.
— Я вас предупрежу за неделю.
Оба с удовольствием осмотрели друг друга. Испытав на себе взгляд проницательных темно-синих глаз. Виртуоз подумал, что так оглядывают пациента, прежде чем снять у того купол черепа и залезть в мозг.
— Какие новые откровения в вашей работе, господин профессор? В прошлый раз мы обсуждали сталинские технологии Большого террора и использование смерти Кирова для начала массовых чисток.
— Мы сканируем срезы сталинской памяти, относящиеся к тридцать четвертому и тридцать седьмому годам. Удивительно, но все это время Сталин внимательно перечитывал Пушкина. Учил наизусть фрагменты «Медного всадника» и «Полтавы», «Клеветникам России» и «Бородинскую годовщину». Такое впечатление, что постановление пленумов, передовицы «Правды», докладные записки Ягоды и протоколы допросов Зиновьева занимали в его сознании меньше места, чем строки: «От потрясенного Кремля до стен недвижного Китая, стальной щетиною сверкая, не встанет русская земля»?
— «Большой террор», дорогой профессор, способствовал перекодированию советского общества, которое порывало с «большевизмом» и Интернационалом, расставалось с идеей «мировой революции» и превращалось в национальную империю, которой предстояло выиграть войну с Германией. Пушкин был символом русской империи. Недаром завершение массовых репрессий совпало с академическим изданием Пушкина в тридцать седьмом году и всенародным чествованием русского поэта через сто лет после его убийства. Заметьте, — не смерти, а убийства. Волна репрессий странным образом ассоциировалась с возмездием, которое с опозданием в сто лет постигло убийцу Пушкина, иноземца, врага имперской России.
— Значит ли
— Только экскурсионные маршруты, почти без принуждения, — в тон, с легкой усмешкой, ответил Виртуоз. — Похоже, новый Президент отказался от идеи «Развития». Есть масса политических технологий, способных организовать общество. Однако политика отличается от истории тем, что последняя творится не технологиями, а промыслом. Вопрос, кто из былых политиков обладал мистической прозорливостью? Кто из них, действуя в земном измерении, мог создавать не только гениальные технологии и виртуозные интриги, но еще имел выход ввысь, в небо? Кто мог соединиться с небесным царством, откуда получал великие указания? Реальная власть — это то, что соединяется с небом. Из неба власть получает свое оправдание и свой таинственный дар творить историю.
— Из представленных в нашем собрании экземпляров только мозг царя Николая и мозг Сталина были соединены, как вы говорите, с небом. Мы обнаружили у того и другого следы мозговой деятельности, совершаемой под мощнейшим воздействием извне. Это воздействие мы приписываем существованию надличностного разума, который на языке теологов вполне может именоваться Богом.
— Что ж, продолжайте исследования. Когда вы обнаружите туннель в небеса, будем строить лифт.
Они раскланялись, и профессор, крепкий и стройный, с васильковыми глазами рязанского пастуха, удалился, растаяв среди стеклянного блеска, шелестящих вспышек, моментального скольжения лучей.
Виртуоз оставался среди плавающих голов, которые видели мертвые сны. Таинственный магнетизм власти волновал его, освежал утомленный дух, бодрил интеллект, поддерживая сверхъестественную способность творить немыслимые политические комбинации, снискавшие ему репутацию мага. Однако он знал про себя, что его способности простираются только в земной реальности. Он не в состоянии осуществить «вертикальный взлет». Туннель в небеса остается для него закрытым. Сообщения с небес не достигают его, и он вынужден довольствоваться их земным отражением, их мирскими тенями, не получая откровения свыше.
Пустая склянка, замыкавшая ряд отсеченных голов, тревожила его своей пустотой, обещавшей скорое заполнение. Он мысленно помещал в сосуд одну из двух, стоящих на очереди голов, не умея угадать, какая из них первая пройдет процедуру усекновения и займет свое место в сосуде. Это мучило его, создавало ощущение неопределенности, которое сказывалось на его отношениях с двумя властителями, поделившими между собой государственную власть в России. Он, изобретатель властной формулы — «два в одном» или «один в двух», чувствовал шаткость конструкции, ее непродолжительность, нарастающую деформацию, не умея предугадать, кто уцелеет в предстоящем крушении. Кто из двух проиграет. Кому придется сложить голову на гильотину истории, уступая счастливцу страну.
Он полез в карман и извлек крохотный ларец, изготовленный из двух розовых раковин с золотыми скрепками. В перламутровой полости хранилась россыпь миниатюрных ампул, напоминавших муравьиные яйца. В тончайших желатиновых оболочках был заключен экстракт волшебных грибов, которыми пользуются бразильские колдуны для спиритуальных практик. Сидя на берегу Амазонки, окруженные непроходимыми джунглями, они вкушают грибные споры, превращаясь из худосочных, трахомных стариков в царей Вселенной, в повелителей мира. Облетают галактики, путешествуют в будущее, посещают исчезнувшие в древности царства. Эти ампулы Виртуоз получал от друга, когда-то менеджера банка «Менатеп», который совершил однажды развлекательный туристический тур в Бразилию, да так и не вернулся в банковское сообщество из галактических странствий, в которые отправляли его обитатели тропической хижины.