Вирус ненависти
Шрифт:
– Ну, мы не столько вас подозревали, – рассмеялся Шелестов, – сколько надеялись через вас выйти на тех, кто действительно этим занимается. Скупает, обменивает, за бесценок выкупает у голодных людей дорогие вещи, украшения. Правда дорогие украшения были?
– Цена их в рублях невелика, – пожала Лариса Сергеевна плечами. – Больнее то, что они мне действительно очень
Женщина достала из бокового кармана жакета сверток и стала разворачивать его на столе. Шелестов замер, залюбовавшись игрой света на камнях. Два перстня, явно старинных, может быть, еще дореволюционных. Еще одни серьги с длинными подвесками, кулон на золотой цепочке.
– Сберегли! – похвалил он. – Теперь обменивать их вам уже не понадобится. В госпитале хороший паек, да и жизнь скоро в этих краях наладится. На зарплату можно будет и комнату снять, и одежду купить. А может быть, вы и вернетесь в Москву? Вы откуда родом?
– Из Белгорода, – вздохнула женщина, перебирая свои драгоценности. – Только возвращаться мне пока некуда. Мой дом сгорел, одни руины на нашей улице.
– Отстроят, – убежденно сказал Шелестов. – Обязательно все отстроят. А эти драгоценности… Вот возьмете, когда война кончится, наденете их и пойдете в театр! Или на концерт!
– Может быть, – устало ответила Лариса Сергеевна. – Я же их чуть не обменяла на продукты питания.
– На эти драгоценности машину продуктов можно купить, – насторожился Шелестов. – С ними не на базар надо ходить…
– Да я не собиралась идти с ними на базар. Я понимаю, что всю нашу больничную палату в том пионерском лагере не прокормить пакетиком пшена и ста граммами сливочного масла. Мужчина один обещал посодействовать. Я понимаю, что он, может быть, украл эти продукты, хотя говорил, что это его запасы и ему надо срочно их продать, пока не испортились. Он якобы запасался, когда немцы должны были прийти сюда. Вы простите, Максим Андреевич, но когда находишься в отчаянном положении, то мало думаешь о законности сделки. Когда хочешь выжить, то…
–
– Вы… – Женщина замолчала и внимательно посмотрела на собеседника. Потом она понимающе кивнула: – Значит, вы как раз и ищете подобных этому человеку? Он вор? Или еще что-то похуже?
– Ответить на ваши вопросы я не могу, вы должны понять, что не подлежит разглашению…
– Да, конечно, я все понимаю. Мой муж был военным, командиром. И я прекрасно знаю, что есть вопросы, которые нельзя обсуждать, вещи, которые нельзя разглашать.
– Расскажете мне об этом человеке? – попросил Шелестов. – Только я попрошу вас подождать минуту, я приглашу своих товарищей.
И когда вся группа в полном составе собралась в комнате, Лариса Сергеевна стала рассказывать, как три дня назад на том же базаре она столкнулась с мужчиной. Очень неприятной внешности мужчина. Небритый, одежда мятая, как будто он на огороде ночь спал. И пахло от него нехорошо. Женщина столкнулась с ним в торговых рядах и попыталась обойти, но он стал ее внимательно рассматривать. Лариса Сергеевна все же обошла этого неприятного типа. Она в тот день обменяла на продукты еще вполне крепкие, почти не ношенные солдатские ботинки и крепкую стираную нательную рубаху. Этого мужчину она снова увидела, когда шла к выходу с рынка, и испугалась. Он как будто стоял у выхода и кого-то ждал. Лариса Сергеевна представила, что ей придется идти сейчас одной за город, а потом по лесу. А вдруг этот человек пойдет за ней? Что тогда делать?
И вот в этот момент к ней подошел другой человек, который назвался Иваном Богдановичем.
– Совершенно другой человек, – покачала головой женщина, для убедительности прижимая руки к груди. – Может, это меня и подкупило, может быть, такой контраст и сыграл со мной злую шутку. Поверила ему сразу. Знаете, о таких в народе говорят «справный». Выбрит чисто, и от него даже одеколоном пахло.
Конец ознакомительного фрагмента.