Вирус «Reamde»
Шрифт:
– О! Это последнее, чего мне не хватало для полного счастья!
Он открыл мобильный, поднес к уху и заговорил ликующим голосом. Зула не понимала его арабского, но угадывала смысл: «Ты ни за что не догадаешься, откуда я с тобой говорю!»
Тут Джонс повернулся на каблуках и с ошарашенной физиономией двинулся из кабины к открытой двери.
– Кто это? – спросил он, переходя на английский.
– Соколов, – сказал русский в телефон. – Мы встречались раньше, когда я перебил половину твоих людей. Десять минут назад я перебил вторую половину. Теперь остался только ты, козел вонючий. Мудак, который по телефону отправляет на смерть тех, кто лучше его, а сам драпает в аэропорт.
Оливия,
– Драпает, как вонючая крыса, когда храбрые люди лежат мертвыми там, в городе. Ну ты и красавчик, Джонс. Зула по-прежнему с тобой? Ты хорошо с ней обращаешься? Советую тебе обращаться с этой девушкой хорошо, Джонс. Потому что тогда я, как отыщу, убью тебя быстро, а вот если ты тронешь ее хоть пальцем, то легкой смерти не жди. Я отправил тысячи моджахедов в рай к их девственницам, но тебя отправлю в ад.
Он нажал отбой и выбросил мобильный в море.
В наступившей тишине Оливия попыталась восстановить в памяти события дня. Она подозревала, что люди вроде Соколова не особо предаются интроспекции. Однако такая привычка была частью ее аналитического багажа – единственного, что Оливия могла внести со своей стороны в их импровизированное партнерство. В последние полчаса Соколов так ярко проявил свои таланты и способности, что Оливия временами чувствовала себя куском говядины, который он вынужден таскать с собой по какому-то сложному неуставному ритуалу (хоть она и спасла ему жизнь, подогнав морское такси туда, где Соколов смог в него прыгнуть; интересно, понимает ли он это?). Велико было искушение полностью растворить свою волю в его и просто наблюдать, как он действует, но Оливия знала, что исключительные умения Соколова крайне полезны в ситуациях, которые в обычной жизни почти не встречаются. И близится время, когда он будет так же беспомощен и зависим от нее, как она от него при побеге от загадочных недругов на Гуланъюй.
Кстати, она до сих пор не могла поверить в то, что он с ними сделал. Видимо, все это случилось на самом деле, судя по тому, что они упали и больше не встали. Однако те мгновения оставались только зрительными образами на экране ее памяти, еще не впитавшимися, не осознанными, не получившими права именоваться реальными событиями.
В телефоне у Соколова был GPS-навигатор и карты, которые он внимательно изучал с тех самых пор, как аэропорт остался позади. Они неслись по Сюньцзянгану – примерно трехкилометровой ширины проливу, отделяющему остров Сямынь от северо-западной провинции Сянъань. Пролив, как пистолет, был нацелен на темный остров километрах в десяти дальше: Кинмен, или Кимой, как называли его в газетах времен «холодной войны». Хотя Оливия и Соколов это не обсуждали – они вообще еще ничего не обсудили, – ясно было, что именно туда они направляются. Еще минуту-две они будут вблизи берегов КНР как по правому, так и по левому борту, и если кто-нибудь увидит их на радаре (допуская, что можно различить катер среди исполинских контейнеровозов и множества рыбачьих и грузовых суденышек), то не заподозрит ничего недолжного. Однако как только они вырвутся из Сюньцзянгана в открытое море, на них сразу обратят внимание, поскольку дальше все территории – тайваньские.
Побережье
Соколов пересел ближе к нему, прихватив свою сумку, включил фонарик, зажал в зубах, как сигару, и, расстегнув сумку, посветил в нее. Она была набита всякой всячиной, но преобладающим был малиновый цвет стоюаневых купюр, по большей части отдельных мятых бумажек. Соколов порылся в них и нашел пачку примерно в дюйм толщиной. Он посветил на нее и глянул на моториста, убеждаясь, что тот заметил. Потом вытащил пластиковый пакет – белый мешок для стирки с логотипом шикарного отеля, – положил туда пачку денег и тщательно скатал пакет в маленький аккуратный сверток.
Потом глянул на Оливию.
– Поведи лодку, пожалуйста.
– Пересядь, я поведу лодку, – по-китайски сказала она мотористу.
Тот колебался.
– Я уже некоторое время наблюдаю за этим человеком, – сказала она. – Он вроде бы не убивает тех, кто ему не враг. Думаю, все будет хорошо.
Не сводя глаз с Соколова, моторист встал и пропустил Оливию на свое место. Она перелезла через спинку его сиденья, села за штурвал и выбрала впереди огонек-ориентир, чтобы держать курс на него.
Они вышли из пролива, и катер закачался на длинных океанских валах. Моторист, пригнувшись, пересел на центральную банку. Соколов встал на колени и сунул ему завернутую в полиэтилен пачку денег, затем жестами показал, что ее надо спрятать в штаны. Моторист, разрываясь между страхом и сильнейшим любопытством, повиновался. Соколов протянул ему спасжилет и пантомимой изобразил, что его надо надеть. «Ближе к берегу», – приказал он Оливии. Та подвела катер к глинистому мелководью. Шел отлив, и оно тянулось на большое расстояние от Сянъаня, тускло отражая оранжево-розовые городские огни.
Моторист надел спасжилет и застегнул пояс. Соколов, осмотрев его, словно командир десантного взвода – парашютиста, дернул пояс и подтянул потуже. Затем поднес к голове кулак с оттопыренными большим и указательным пальцами. Моторист, поняв этот международный жест, достал из кармана мобильный, который Соколов тут же конфисковал.
Затем Соколов легонько мотнул головой в сторону берега и посмотрел мотористу в глаза. Тому очень не хотелось в воду, но довольно скоро он, видимо, почувствовал, что лучше утонуть, чем выносить этот взгляд, поэтому зажал нос и спрыгнул за борт.
– Кинмен, – сказал Соколов. – Максимальная скорость.
Оливия круто повернула штурвал вправо и двинула рычаг дроссельной заслонки вперед до упора. Мотор взревел, лодка устремилась во тьму, рассекая перпендикулярные курсу волны. Соколов перебрался к Оливии, сел рядом и стал щелкать тумблерами на приборной панели, пока не нашел тот, который выключает ходовые огни.
Потом он некоторое время вглядывался в экранчик своего телефона, пытаясь прочесть показания, несмотря на яростные удары волн.
– Тайваньские военные обстреляют лодку?
– Возможно.
– Плавать умеешь?
– Очень хорошо.
– Значит, лучше меня, – признался Соколов.
Он перелез на корму и скоро вернулся с двумя спасательными жилетами, один из которых положил на колени Оливии. Другой надел сам и сел к штурвалу, давая ей возможность тоже надеть жилет.
Из-за военных и политических барьеров она привыкла думать, что Кинмен дальше, чем на самом деле, однако дорога по воде заняла так мало времени, что они едва успели застегнуть спасжилеты, прежде чем оказались на расстоянии, которое можно покрыть вплавь. Соколов на пробу убрал руки со штурвала и убедился, что при этом лодка продолжает идти прямо.