Вирус «Reamde»
Шрифт:
Джонс (как узнала Оливия) имел вест-индские корни, то есть был потомком рабов, вывезенных на карибские сахарные плантации. Он вырос в кардифских трущобах, где и подсел на героин. Вылечился от зависимости с помощью местного муллы, который обратил его в ислам. Освободившись от наркомании, Джонс окончил колледж в Аберистуите, а затем – Высшее колорадское горное училище, где много чего узнал о взрывчатке. Из Колорадо он вернулся в Уэльс, там сошелся с ячейкой радикальных исламистов и некоторое время тренировался на валлийских и мидлендских автобусах, прежде чем переехать в Лондон и заняться взрывами в метро. Пристальное внимание полиции заставило его бежать в Северную Африку, оттуда в Сомали, затем
Сказать, как часто говорят, что Абдулла Джонс для МИ-6 – то же, чем был Осама бен Ладен для ЦРУ, значит упустить несколько важных для Оливии пунктов. Да, он был для МИ-6 объектом номер один – тут сравнение работало, но лучшие дни бен Ладена закончились 12 сентября – один из самых знаменитых людей в истории человечества, он до конца дней мог только смотреть на себя по телевизору из разных убежищ. Джонса же за пределами Великобритании знали довольно мало, хотя он к тридцати годам совершил восемь терактов с общим числом жертв в сто шестьдесят три человека, и никто не сомневался, что это только начало.
Поскольку Джонс покинул Соединенное Королевство и едва ли планировал туда вернуться, ловить его следовало в другой стране.
Большое неудобство.
По счастью, существовала МИ-6, специально созданная для операций в местах, не принадлежащих к Соединенному Королевству. Так что когда начальство поручило Оливии писать докладные про Абдуллу Джонса, она поняла, что информация нужна не только для того, чтобы увеличить и без того пухлое досье. Они искали способ поймать его или убить.
Оливия считала работу чисто научной, по крайней мере со своей стороны. Она знала английский, китайский, русский (хуже), валлийский (еще хуже). В странах, где действовал Джонс, требовались другие языки и другая внешность. Так что ее безупречно составленные доклады и пауэрпойнтовские презентации о том, какой Джонс плохой и как важно его поймать, были лишены всякого личного интереса: МИ-6 может бросить на его поимку весь годовой бюджет, но это не даст Оливии Галифакс-Лин возможности распоряжаться деньгами и шанса отличиться на оперативной работе.
После перестрелки на Минданао, стоившей жизни нескольким американским и филиппинским бойцам, Абдулла Джонс месяца на два переместился в Манилу, откуда сбежал аккурат перед полицейским рейдом, оставив действующую фабрику по производству взрывчатки, начиненную множеством мин-ловушек. По косвенным свидетельствам выходило, что он рыбачьим суденышком переправился на Тайвань. Зачем и что там собирается делать, оставалось только гадать.
Полгода он никак себя не проявлял, затем переправился через залив… в Сямынь!
Даже эти скудные сведения предполагали, что задействованы исключительные источники и методы. Подробностей Оливии не раскрывали, но ясно было, что у МИ-6 есть человек в Пакистане, имеющий доступ ко всей связи Джонса с его контактами в «Аль-Каиде».
Наверняка она знала одно: этот человек сообщил МИ-6 название города (Сямынь) и два мобильных номера. Радиочастотное оборудование отследило цифровые идентификаторы обоих телефонов и локализовало область, откуда идет сигнал. Работа велась совместно с американскими спецслужбами. Использовались спутники, посты перехвата на ближайшем тайваньском острове Кинмен и дистанционно управляемые приборы, размещенные в Сямыне нанятыми людьми, которые, разумеется, понятия не имели, что делают и на кого работают.
Вся эта фаза операции основывалась на предпосылке, которую первой высказала Оливия: что Джонс будет по большей
С помощью технических ухищрений область поисков сузили примерно до квадратного километра, но тут Джонс сообразил выбросить телефоны и завести новые.
В тот день, когда его мобильные умолкли, Оливию отправили самолетом в Сингапур.
Ее не ждало никаких конкретных приказов; она несколько дней просто бродила по Чайнатауну, убеждаясь, что и впрямь может сойти за китаянку.
Потом, так же внезапно и без объяснений – она уже начала к этому привыкать, – ее перебросили в Сидней и оттуда на остров Гамильтон. Там Оливию встретил загорелый британец Джон, бывший офицер Специальной лодочной службы королевской морской пехоты, а ныне (по крайней мере официально) инструктор в дайвинг-центре. Из аэропорта Оливия и Джон прошли (впервые в жизни она шла из аэропорта пешком) пару сотен метров до пристани, где ждал катер. Оливия устроилась в каюте, а Джон повел катер к островку, который находился в нескольких километрах от пристани.
За следующие три дня Джон научил Оливию всему, что знал про плавание с аквалангом.
Потом он отвез ее обратно, крепко обнял просоленными руками и усадил в самолет. Оливии было немножко жаль расставаться с Джоном навсегда, однако она чувствовала и некоторое облегчение. Через двенадцать часов после ее прилета они начали трахаться и закончили за пятнадцать минут до прощания у трапа. Оливия еще никогда не разгонялась с нуля до сотни так быстро; она была счастлива, ошеломлена, смущена и понимала, что если бы задержалась в катере еще на какое-то время, то все бы испортила и, может быть, даже сгубила свою карьеру.
Она прилетела в Сингапур, еще почти чувствуя на себе руки Джона, и получила указание явиться в определенный ресторан. Там ее ждал некий Стэн; цивильный наряд довольно плохо скрывал его принадлежность к ВМС США. Стэн и Оливия съели по миске китайской лапши и отправились на такси в Сембаванский порт, где Оливия в длинном плаще с капюшоном под большим зонтом поднялась на борт американского эсминца. Дождя не было.
Эсминец, видимо, только ее и ждал, потому что отдал концы и вышел в море, пока Оливию только провожали в каюту. Ни со Стэном, ни с кем из членов команды она не закрутила, к некоторому своему облечению.
Через полтора суток, под низкими предрассветными облаками, ее пересадили на подлодку британских ВМС. На лодке было невероятно тесно, и по косвенным свидетельствам Оливия понимала, что кому-то пришлось поспешно и неохотно освобождать ей место. На койке лежал непромокаемый мешок. Там оказался дешевый, но довольно приличный деловой костюм, сшитый шанхайским портным по ее меркам, и сумка, где лежало пластиковое удостоверение и загранпаспорт на имя ее фиктивной личности, потертый бумажник с деньгами, кредитками, фотографиями и что там еще обычно люди носят в бумажниках; начатые косметика и парфюм – те, которыми она пользовалась обычно, по большей части «Шисейдо», продающиеся в любом городе мира; всякая мелочь, включая использованные билеты, чеки, леденцы от кашля, мятные таблетки, тампоны, зубную нить, тюбик суперклея, подарочный швейный наборчик из гостиницы и, разумеется, просроченный на три года презерватив: дата была подобрана так, будто Оливия купила его давным-давно на всякий пожарный, да так и забыла в сумочке.